Михаил Задорнов - Руны Вещего Олега

Всем вспомнились бесчисленные вереницы коней, коров, овец и разновеликих возов со скарбом, жёнами и детьми, что зрели много дней в то тревожное лето кияне. Обширные пространства, покрытые множеством серых войлочных кибиток, истоптанную и выеденную чуть ли не до корней трав степь. Заплетённые в косицы чёрные волосы угорских воинов, их необычные для русов похоронные обряды, когда из шкуры убитых для тризны коней делали при помощи веток, травы и жердей чучела конские и устанавливали их на могильном кургане. Правил ими хан Арпад, сын Алмоша. Того самого Алмоша, сына Юдьека из рода хана Аттилы, который в своё время покорил Паннонию, и теперь туда стремились многие его потомки.

– Набравшие силы печенеги, – продолжил Ольг, – сроились вместе, на время позабыли распри и, объединившись против общего и многочисленного врага, сумели выдавить угров вначале с поволжских и придонских земель, а теперь и с днепровско-днестровских. А печенегов, в свою очередь, из Заволжья вытеснили гузы. Хазары не участвовали в сей великой разборке кочевников, опасаясь, видимо, как бы эти племена не смели с лица земли весь Хазарский каганат, и платили за своё спокойствие то уграм, то печенегам, стравливая их между собой. Так вот, братья, нынче, как я мыслю, нам следует поучиться у тех же хазар. Пойдёте вы, оба Ерофея, и ты, Скоморох, к нашему знакомцу Джамал-хану печенежскому, при котором изведыватель Кулпей пребывает. И постараетесь уговорить его, заинтересовав добрыми подарками и обещанием ещё больших даров по осени, чтобы он со своим племенем да соседние племена печенегов стали бы «покусывать» хазар и не давать им покоя, пока наши лодьи и конница в Царьградском походе пребывать будут. Само собой, печенеги об этом знать не должны.

Печенеги, как вам известно, делятся на восемь племён. По десному берегу Непры нашей, которую они называют Варух, живут четыре племени: Язы Копон – Вожак Язы, которые теперь кочуют аж до Болгарии Дунайской; Кабукшин Йула – Предводители Цвета Древесной Коры, которые обитают у границы с вытесненными ими уграми; а ещё Явды Эрдым – Прославленные Подвигами; и Кара Беи – Черные Князья, что доходят до Карпат. На левом же берегу обитают Куэрчи Чур – Небесные Вожди; Суру Кулпей – Серые Кулпеи; Боро Толмат – Неясно Говорящие; и Була Чопон – Пастухи Оленей, из которых как раз и наш Джамал-хан будет. В каждом из восьми племён пять родов, или колен, всего получается сорок.

– Как шкурок в бочонке, – отметил Скоморох, вспомнив о купеческих «сорочках», бочонках с сорока шкурками в каждом.

– Так вот из этого «сорочка» кое-кто с нами воюет, пока ответа крепкого не получит, кто-то в стороне держится, ожидая случая удобного, а кое-кто, как те же Пастухи Оленей, в дружбе с нами. Вам нужно расстараться так, повторяю, чтобы как можно больше печенежских родов не только на наши кордоны не нападали, а и, наоборот, хазар пощипывали в разное время и с разных сторон, чтоб те не ведали, откуда следующего набега ожидать.

– Те, которые возле Пастухов, – Серые Кулпеи и Неясно Говорящие, как раз, думаю, могут нам в сём деле подсобить. Коли им что обещано будет, – согласился Скоморох.

– Я, княже, мыслю, – подал голос Мишата, – что сим кочевникам всё равно, на наши грады набеги свершать или на хазарские, но если они будут знать, что кроме добычи от набега им ещё и плата причитается, то с охотой на Хазарию наскоки совершать станут.

– Не беспокойся, княже, пробудем у печенегов сколько надо! – горячо заверил Ерофей.

– Надо и к хазарам, хотя бы к Переволоку сходить, мало ли какие хитрые планы их бек с окружением задумал, расчёт – одно, а проверка обязана быть, – молвил обстоятельный Мишата.

Князь одобрительно кивнул:

– Верно, братья. В сём непростом деле только на вас вся надежда. Подарки для ханов сами в оружейной княжеской выберите, и из казны серебра да злата велю вам выдать.

Пока немного, а как с царьградской данью вернёмся, тогда сполна рассчитаемся. Пусть Перун и Велес с вами в деле вашем важном будут рядом, один силой воинской, другой мудростью да волшбой! – напутствовал князь Ольг.

Изведыватели возвращались в Киев после того, как «погостили» у хазар возле Переволока. Должны были обосноваться там до весны, да случилось так, что пришлось уносить ноги раньше. Из-за срочности бегства лошадей добыть удалось так себе, но зато по две на каждого, чтоб не сбавлять хода по такому глубокому этой зимой снегу. Иногда, когда попадали в низину, лошади и вовсе по брюхо проваливались в сугробы. Ерофей-старший, который почти месяц выдавал себя за хазарина, ещё по привычке в таких случаях ругался по-хазарски. Его сын тоже подзадоривал усталых коней на языке степняков. Только Скоморох, которому в сей вылазке во вражеские грады досталась участь глуховатого славянского работника, слегка «съехавшего» разумом и потому всё время бестолково болтавшего на жуткой смеси хазарско-русско-греческого и иных языков, вечно безумно улыбающегося и вечно испуганного, теперь почти совсем не смеялся. В ответ на замечание Ерофеича по этому поводу Скоморох обронил:

– Я так, брат, накривлялся за этот месяц, что аж тошнит, наверное, до лета в молчуны запишусь.

От этих слов оба его уставших сотоварища заулыбались, а Ерофеич рассмеялся:

– Это вряд ли, дядька Скоморох, если и дотерпишь, то только до ворот Киева.

– Нет, как до берестянских огнищан доедем, как выпьет дядька Скоморох парного молочка, которое он очень любит, да с медком, да с ржаной краюхой, так и пойдёт говорить как прежде! – молвил Ерофей-старший, с трудом выбираясь из низины на своём гнедом хазарском коньке. Полы его длинной добротной шубы стелились по нетронутому снегу. – Вот сейчас лесок обойдём одесную, и там уже погреемся у наших старых знакомцев. Скоро стемнеет, до Киева всё равно засветло не успеем, – закончил он в предвкушении тёплого и безопасного ночлега.

Скоморох, одолев подъём, намеренно свалился с коня спиной прямо в глубокий снег, блаженно раскинув руки.

– А я вот думаю… – потягиваясь в седле, начал Ерофеич.

– Тихо! – вдруг прервал его лежащий на снегу в своём рваном короткополом тулупчике изведыватель, бывший за старшего. Все замерли. – Кажись, голоса впереди, клинки к бою, про всяк случай, – прошептал он.

Из-за леса действительно показались верховые.

– Похоже, хазары, откуда они здесь, под Киевом? Купцы, скорее всего, не важно, работаем, как у Переволока, – тихо обронил Скоморох.

Навстречу в самом деле двигались пятеро хазар, – двое похожи на купцов, а трое, скорее всего, их охоронцы. Четверо ехали верхом, а пятый правил огнищанскими санями, за которыми, утопая в снегу, ковылял человек в разорванном одеянии. Руки его были крепко связаны, и конец верви тянулся к саням. Глядя на неизвестных, неспешно двигающихся им навстречу, хазары насторожились. Они не опасались троих в чистом поле, но на всякий случай огляделись по сторонам, в самом ли деле незнакомцев только трое. Окинув взглядом тех, кто приближался, едущие со стороны Киева признали в них земляков, наверное, тоже купцы, судя по дорогой одежде двоих, третий, видно, их раб, но почему они одни, без охраны?