Вячеслав Усов - Цари и скитальцы

Терпением и знанием они привязывали детские сердца. Елисей боялся и любил их. Чтобы внушить воспитаннику оба эти чувства вместе, нужно высокое педагогическое мастерство.

Елисей должен был учиться дальше. Его тянуло в Рим, в Париж. Его, единственного из учеников, на средства Ордена отправили учиться в Англию.

В Кембридже он познал сладость философии и математики. Он слушал лекции по химии и медицине, практиковался у известного алхимика, специалиста по ядовитым смесям. Ему повезло в жизни. Он полагал, что расплачиваться не придётся, то есть придётся заплатить не больше, чем потратили на него отцы-иезуиты. Он отработает, пусть только скажут как.

Они сказали.

Они прислали своих друзей. Друзья его учителей подробно объяснили, как надо отработать.

Иезуиты вели в Шотландии и Англии опасную игру против Елизаветы. Они поддерживали католических лордов и Марию Стюарт, недавно посаженную в замок. Иезуиты доставляли множество хлопот лорду Сесилу, главе английской контрразведки. Главной их целью была духовная диверсия.

В те годы — конец шестидесятых — в Лондон волоклись крестьяне, согнанные овцами с земли [23] ...крестьяне, согнанные овцами с земли... — Имеется в виду политика огораживания, т. е. насильственный сгон крестьян феодалами с земли (которую феодалы затем огораживали изгородями, канавами и т. д.), для разведения овец, что приносило значительно больший доход. , бродяги, праздные дворяне и полубезработные мастеровые. Их мог увлечь любой бессмысленный призыв. Но Бомель до поры не лез в политику, он писал книгу: «Do utilitate astrologiae». Звёздная наука всё больше захватывала его.

Главное в ней — не замутить источника, не увлечься мнимой выгодой практического применения. Чистый источник — Птолемеев «Тетрабиблион». В нём просто, прозрачно сказано: «Сила, исходящая от вечных частей эфира, распространяется на всё, окружающее Землю, и подвержена непрерывным колебаниям». Симпатия — это всеобщая связь между элементами Вселенной, в частности — между космическими колебаниями и природой человека. Как учит Тихо Браге: «В человеке заключена частица эфира, и этим он связан со звёздами».

Всё остальное — от лукавого. Все наши предсказания должны рождать сомнения. По Тихо Браге, гороскопы позволяют только предвидеть наши склонности и ожидаемые перемены, чтобы остерегаться неудачных дней и сочетаний звёзд. Не больше.

Друзья его учителей явились в самый разгар работы.

Они и позже являлись внезапно, как бы соткавшись из нечистой мглы. В случае надобности Елисей не мог их отыскать, а они всегда знали, где он. Болезнь всегда не вовремя... Друзья его учителей были тайной болезнью Елисея.

Потребовали они немного: пусть Бомель выступит на диспуте или с лекцией-проповедью, как это принято в Англии. Его астрологические изыскания вызовут интерес. Публика любит, чтобы наука имела приложение. Были рассмотрены и варианты приложений.

Отдадим должное Елизавете: в условиях жестокой идеологической борьбы священники и учёные пользовались в Англии немыслимой свободой слова. Контроль был слаб, может быть, потому, что в толкованиях Писания и изысканиях астрологов запуталась бы всякая цензура... Елисей неожиданно увлёкся своими лекциями, вниманием толпы. В его характере была болезненная склонность опьяняться воображаемыми ужасами, избирательная доверчивость к дурным предчувствиям. Он умел передать своё настроение слушателям, заметив, что жестокие пророчества вернее вызывают их сочувствие. Народ шёл к Бомелю за своеобразным утешением: когда в обычной жизни всё скудно и безнадёжно или просто скучно, как каменная городская улица, хочется страшного. «Часы, — указывал на небо Елисей. — Мир есть песочные часы. Звёзды — песчинки. По их расположению угадывается предел, конец периодов — счастливого, несчастного. По нашим наблюдениям, Англию ждут потрясения. Она переживает их каждые пятьсот лет. Со времени Вильгельма Завоевателя прошло пятьсот...»

Он никогда не говорил о королеве, лордах и политике. От его лекций шло беспокойство беспредметное. Как всякая поэзия, оно бессмысленно тревожило людей.

Придраться к Елисею было трудно, и всё-таки архиепископ Мэтью Паркер велел ему прекратить лекции. Известие об этом с подозрительной быстротой распространилось по Лондону. Гонимый проповедник возбуждал двойное любопытство. Друзья его учителей посоветовали Елисею пренебречь запретом Паркера. На его лекцию собралась такая толпа, такое в ней бродило злобное волнение, что Бомель сам перепугался. С тем большей убедительностью говорил он о «циклах катастроф» в истории великих государств. Шпионы лорда Сесила записывали его лекцию подобно примерным школярам. С кафедры Елисея увезли в тюрьму.

Его арест как-то вписался в замыслы друзей его учителей. По словам лорда Сесила, деятельность Елисея «нанесла вред королеве». На допросах Бомель искусно разыгрывал учёного, опьянённого Числом. Он написал архиепископу и лорду Сесилу о «циклах». Он заявил, что знает, как предотвратить несчастье Англии. Он предлагал свои услуги в качестве консультанта по катастрофам.

Письмо осталось без ответа. Наверно, циник Сесил, организатор многих катастроф за рубежом, долго смеялся.

Невыносимо тянулась тюремная весна. О Елисее, казалось, все забыли. За эти месяцы он окончательно испортил себе желудок, дважды отравившись какой-то странной пищей. Он чувствовал, что долго его держать в тюрьме не станут... Однажды майским днём сторож обмолвился, что в Лондон прибыл русский посланник Совин.

Бомеля посетил тюремный католический священник. Он сообщил, что московит любознателен и суеверен. Известные доброжелатели внушили Совину интерес к заключённому астрологу. В Московии астрология под запретом. Тем притягательней она для русских. Всем будет лучше, если Елисей покинет Англию с посланником.

Елисей понял, что в Англии он больше не нужен друзьям его учителей. Мысль о Московии сначала ужаснула его.

То был единственный, необъяснимый приступ ужаса, с пророческой силой придавивший Елисея при имени «Ivan terrible». Потом, под действием осклизлой тюремной скуки и увещаний тюремного священника, Бомель решился ехать. «Московский великий князь любит иностранцев, — говорили знающие люди. — Его лекари живут в почёте. Их, правда, иногда казнят за неумелость...»

В новом письме Бомель просил лорда Сесила отпустить его с Совиным в Московию. Он обещал там честно служить королеве, собирая разные сведения — «resibi memorandas». Сесил был рад забросить бесплатного осведомителя в Москву, а Мэтью Паркер — избавиться от лектора.

Бомель приплыл в Россию летом 1570 года. С тех пор он много раз получал вести от друзей.