Игорь Минутко - В июне тридцать седьмого...

И действительно, в отдалении, пока еле слышно, гремит гром. Я тоже протискиваюсь в «кошкину комнату», ложусь на матрац со свежим сеном. Люся и Кнопа жмутся ко мне, чутко прислушиваются, резко поворачивая головки в ту сторону, откуда грозит опасность. Первый порыв сильного ветра, первые капли барабанят по крыше. Оглушительный раскат грома. Резко темнеет...

И обрушивается стихия: блеск молний, оглушительный гром, плотный, ровный, умиротворяющий шум дождя по крыше, сокрушительные порывы ветра; в «кошкину комнату» проникает резкий, наполненный озоном запах мокрой земли.

Трусишка Кнопа прыгает мне на грудь и норовит головку спрятать в моих руках. Люся устроилась рядом и не сводит с меня глаз.

Так мы, устроившись, пережидаем натиск стихии — и, странное дело, невероятное, почти мистическое чувство переполняет меня: я тоже кошка, только, может быть, очень большая, и все мы вместе, Люся, Кнопа и я, постепенно растворяемся в этой бушующей над нами грозе, в грохоте грома, всплесках молний, в могучем шуме ливня, в первозданном запахе умытой небесными водами земли.

Прекрасное и божественное состояние души!..

Ольга Розен.Тот разговор... Сейчас у меня нет логического объяснения, почему я решилась на него именно накануне отъезда в Берлин. Наверное, у любви нет логики.

Число впечатано в память навсегда: 18 августа 1925 года.

Ещё ночью разразилась гроза, которая к утру перешла в ровный тёплый дождь. Мы жили в старинном московском доме в Мало-Кисловском переулке, в трёхкомнатной квартире. Высокие потолки с лепниной, в большой комнате, «зале», кафельный голубоватый бок голландской печи, отвратительные рыжие тараканы на кухне, их не брали никакие порошки, даже перетрум, и ядовитые смеси из аптеки. В комнате было сумрачно, хотя я и раздвинула шторы. За распахнутыми окнами монотонно шумел дождь, и пахло мокрыми липами.

Свекровь ушла в магазин, Лена после позднего обеда заснула в своей комнате, а я рассеянно укладывала чемодан, всё валилось из рук, мысли путались... Я думала о нашей жизни, о Григории, и, должна признаться, злые ожесточённые слёзы ползли по щекам.

Хлопнула входная дверь. Его быстрые, тяжёлые шаги в коридоре. Предчувствие заполнило до краёв всё моё существо. Предчувствие неотвратимого: сейчас что-то произойдёт... Даже не что-то, а нечто, способное перевернуть всё в наших отношениях.

Он вошёл шумный, бодрый, со свёртками в руках. Остановился передо мной.

— А вот и я! — В голосе Григория, мне послышалась фальшь. — На улице прямо потоп. — Он смотрел на меня ласково и с тревогой. Может быть, он тоже чувствовал приближение краха? Краха всего-всего... — Ты ещё не уложила вещи? Поезд через три часа. Машина придёт к шести. — Теперь Григорий ходил по комнате и говорил, говорил... — Молодец Леворский: добыл-таки два билета в литерный. В лицах изображал, как начальника вокзала взял штурмом: «Нет мест на восемнадцатое? А вам из Кремля звонили: два билета для заместителя председателя Всероссийской сельскохозяйственной кооперации...

Прямое авторское вмешательство...И здесь я, автор этого повествования, вынужден прервать рассказ Ольги Розен, чтобы полностью перепечатать одну свою газетную статью. В ней приведён материал, без которого рассказ о Г.Н. Каминском был бы неполным.

Перипетии событий в моей исторической версии (а таинственные законы сюжета достаточно часто неподвластны воле писателя) не позволили пластично ввести этот материал в повествование. Вот почему я прибегнул к этому — признаю — противоестественному для художественной прозы приёму.

Одно пояснение. Когда в Туле — ещё при советской власти — я работал в партийном и областном архивах, мне было сделано предложение написать пьесу о Каминском для Тульского драматического театра. Пьесу я написал. Её четвёртый вариант, возникший уже в результате работы с театром и его главным (в ту пору) режиссёром Алексеем Малышевым, стал спектаклем.

Премьера состоялась девятого октября 1988 года...

Итак...

«Коммунар», 7 ноября 1988 года

«АЛЬТЕРНАТИВА КАМИНСКОГО»

Пьеса «В июне тридцать седьмого», спектакль по которой — премьера Тульского драматического театра, открывшего свой 212-й сезон, возникла из материала, собранного мной для повести о Григории Каминском. Поскольку работа не окончена, она, можно сказать, в самом разгаре — появляются всё новые сведения о жизни и борьбе моего поразительного, драматического, противоречивого героя, и многое найденное и постигнутое буквально в последнее время осталось, естественно (правильнее сказать, к сожалению), за бортом и пьесы, и повести.

В наше время, переломное, полное трагизма, по накалу борьбы сил перестройки и антиперестроечных сил, круто, принципиально меняется ситуация в сельском хозяйстве, в колхозах и совхозах, меняется статус крестьянина, которому возвращается его главное естественное право: право быть хозяином на своей земле.

С конца 1921 года по 1928-й Григорий Наумович Каминский был заместителем председателя Всероссийской сельскохозяйственной кооперации, фактически возглавлял всю её правленческую деятельность в течение восьми лет — с момента провозглашения программы новой экономической политики и до начала «сплошной» коллективизации, санкционированной Сталиным и его ближайшим окружением.

Сегодня продолжается полемика о том, была ли историческая альтернатива сталинской коллективизации, варварские методы и катастрофические последствия которой ныне знает вся страна. Находятся историки, теоретики и просто рядовые граждане, которые и сейчас упорно твердят: «Альтернативы не было», «Сталин прав». Однако всё больше появляется публикаций об альтернативах — без насилия, без массового выселения середнячества, о других путях, которые, руководствуясь ленинским кооперативным планом, привели бы наше крестьянство и сельское хозяйство к социализму. Естественно, не за три «победных года». В специальной литературе можно прочитать об «альтернативе Бухарина», которая, правда — во всяком случае, в изложении авторов этих публикаций, — носит больше теоретический характер.

Однако была и из года в год становилась делом миллионов крестьян ещё одна альтернатива (по теоретическим положениям она смыкалась с бухаринской) — её следует назвать «альтернативой Каминского».

Публикуемые материалы — результат кропотливой работы в архивах дочери Каминского Светланы Григорьевны и её сына Григория, который продолжает дело деда, — он аспирант Первого московского медицинского института.

Теперь слово Григорию Наумовичу.

В журнале «Коллективист», органе Всероссийской кооперации (Григорий Наумович его редактор), в 1926 году опубликована большая статья Каминского; в ней есть, в частности, следующее: