Валерий Полуйко - Государь всея Руси
- Название:Государь всея Руси
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Армада
- Год:1996
- Город:Москва
- ISBN:5-7632-0108-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Валерий Полуйко - Государь всея Руси краткое содержание
Ему ли, им ли должны мы наиболее удивляться?
Если он не всех превзошёл в мучительстве, то
они превзошли всех в терпении, ибо считали
власть Государеву властию Божественною
и всякое сопротивление беззаконием…»
Н.М. Карамзин
Новый роман современного писателя В. В. Полуйко представляет собой широкое историческое полотно, рисующее Москву 60-х годов XVI в. — времени царствования Ивана Грозного.
Государь всея Руси - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Вона?! — поражённо отвешивает губу мужик и вдруг брякает в простодушии: — Стал быть, ежли с бабой окарач, так у ей и хвост вырастет?
— А у тебя рога! — отпускает глумливо стригаль, и по Вшивой площади расхлёстывается весёлый шум.
...Есть на торгу ещё одно затейное место, знаменитое место, которое с наступлением тепла становится не менее бойким, чем Вшивая площадь. Место это — Ильинский крестец [6] Ильинский крестец — место на пересечении с Ильинской улицей, одной из ближайших к Московскому Кремлю.
, где с незапамятных времён собираются безместные московские попы, дьяконы и прочий церковный чин, вплоть до звонарей и клирошан. Потеряв место в приходе, весь этот безработный церковный люд идёт на крестец в надежде наняться хоть на временную работу: отслужить где-то службу или панихиду вместо захворавшего приходского священника, окрестить младенца, обвенчать молодых, освятить строение... Работа находится, по большей части, правда, грошовая, а на митрополичьем дворе в Кремле к тому же ещё тиунская [7] Тиун — судья низшей степени; приказчик, управитель.
пошлина заведена, которая так и зовётся «крестец». Нанялся на работу — являйся к митрополичьему тиуну и плати пошлину, а не явишься, не заплатишь — возьмут промыты [8] Промыта — штраф.
рубля два или в тюрьму вкинут, если не с чего взять. Так что и забот и тревог у завсегдатаев крестца хватает. А страсти, бывает, кипят такие, что нередко доходит и до потасовок. Особенного накала страсти достигают как раз в пору весны и летом, когда на крестец начинают сходиться попы из окрестностей или вовсе чужие — из других городов, приезжающие в Москву по каким-либо своим делам и стремящиеся заодно подзаработать в стольном граде лишнюю деньгу.
Когда работы хватает на всех, местные попы ещё кое-как мирятся с чужаками, терпят их, но как только наем уменьшается, московские тотчас восстают на приезжих, гонят их прочь с крестца, чтоб те не отбивали у них заработка. Вот тут-то и выплёскивается из благочестивых поповских душ самая обыкновенная злоба и ярость и бросаются они один на одного с кулаками. Тогда полторга сбегается на крестец глазеть, как попы волтузят друг дружку. Но и без того идут сюда люди, особенно те, кто любит помудрствовать, порассуждать о религиозных тонкостях, потешить, попользовать душу благочестивой беседой, поизощряться в заумной гово́ре; идут и такие, что жаждут поспорить с попами, потягаться с ними в знании книг и законов. Это в обычай грамотеи, книжники — дотошные, хитроумные, лукавые... Другие, менее искушённые в грамоте и святых законах, идут послушать, что-то перенять, поискуситься и опять же — отвести душу. Тут и купцы, и гости всех статей, и разный служилый люд, полно тут и простонародья — разбитных, лукавомудрых мужичков, многие из которых и книжки-то в руках во всю жизнь не держали, но так же дотошны и любознательны, как и грамотеи, и находчивы, я смекалисты, а уж каверзны — сверх всякой меры. Иной такой мужичина, бывает, такое вывернет, такую каверзу измыслит, что попы на крестце всем скопом отговорки ему не сыщут. Однако не всё тут любомудрствие, и не единственно споры, и изощрённая говоря, и рассуждения о горнем, о святом, о праведном, — люди ведь, и больше о людском, о бренном, о греховном идут тут разговоры, о земном, суетном, житейском, о самом главном и извечном — о хлебе насущном. Послушать только: вот убогонький попик с безжизненным, как будто пририсованным, личиком тоненьким, заискивающим голоском рассказывает двум другим попам — явно московским, потому что уж больно недружелюбно слушают они его, — что он не безместный, что есть у него в подмосковном селе приход, но прихожане его почти все подались на весну в Москву да в слободы на заработки, чтоб не помереть с голоду, ну и он вслед за ними тоже, чтоб не помереть с голоду. Одежонка на нём ветха, истасканна, и сам он будто из-под святых встал.
— Не гораздо тебе, святой отец, нарекатися [9] Нарекатися — сетовать, горевать.
, приход-то имеючи, — отговаривает ему один из попов — холодно и неприязненно. — Како бы не сталося у тя тамо, всё едино тяготы твои к нашим неприложимы.
— Истинно, — качнул головой и другой его слушатель и с недоброй наставительностью прибавил: — Не то беда, что во ржи лебеда, а то беды, что ни ржи, ни лебеды, яко же ныне нам, безместным, живот во скуде влачащим. А из приходу, кое бы лиховство ни всчалося, прокормитися повсегда достанет.
— Помилуй Бог, святые отцы, — робко запротестовал попик. — Како ж прокормишься, ежели к церкви уж и нищие не идут?!
— Землицею ты наделён, да и руга [10] Руга — вид жалованья приходского священника.
тебе идёт.
— Господи, землицы-то — пяток десятин! А руги — рубль да осьм алтын с деньгой. Ризу новую не на что купити. В старой, поплаченной, кои уж лета служу. По миру хожу с крестом и святой водой, по три, по четыре раза на году хожу... Да в миру ведомо како: кто побогаче, тот в монастырь даёт, чернцам, а в приход от мирян — лише скудейшая милостыня, из коей опять же десятая часть архиепископу.
— А пошто бы вам, святые отцы, — вдруг встрял в разговор стоявший обок мужик, — не стать хлеб пахать?! Чем так-то бедовать да случайной работой пробавляться, паче уж соху наставить [11] Соху наставить — устроить хозяйство на новом или эапустелом месте.
да и рожь сеять. Кликали третьего дня на торгу: которые люди кабальные, монастырские и всякие, чей кто ни буди, чтоб шли в государеву слободу, в Олександрову. Государь даёт по пяти Рублёв, по человеку посмотря, а льготы на пять лет.
— Слыхивали мы то кликанье, да не про нас оно, — буркнул досадливо один из попов.
— Да пошто не про вас? — удивился наивно тот. — Аль Господь вам рук не дал для трудов праведных? Аль хребта не утвердил для земной ноши?
— А пото! — почуяв не наивную заумность в вопросах мужика, грубо ответили ему. — Всякой избе своя кровля. Ишь, взбрело тебе — попу хлеб пахать! А мужику, стало быть, священнодействовать?
— Мужику також хлеб пахать, — лукаво клонил куда-то мужик.
— А кому же священнодействовать? — изумился убогий попик.
— А пошто священнодействовать? — изумился вместе с ним и мужик и вдруг оставил лукавство: — У пророка Исайи написано: «Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для меня... — говорит Господь. — Новомесячия ваши и праздники ненавидит душа моя: они бремя для меня».
— Написано, да не в твоё измышление, — резко, с надменностью и превосходством сказал другой поп. Он был явно воинственней своего приятеля. — И ничтоже в том написанном ты не выразумел, бо, очи в книгу погружая, разум свой во хлеву оставил.
— Там и разуметь-то нечего, — сказал спокойно мужик. — Господь сам всё изъяснил. «Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей моих, — говорит Он. — Перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетённого, защищайте сироту...» Вот что надобно делать, — усмехнулся кривовато мужик. — А всё прочее — то от лукавого, святые отцы.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: