Лев Дугин - Тревожный звон славы

Он обратился к морю уже издалека, совсем из другого края:

Он записывал обрывки строф, черкал, менял. О Наполеоне:

Или так:

Теперь о Байроне:

Но он хотел передать образ Байрона через образ моря:

Приоткрылась дверь, и прошелестел голос сестры:

— Можно к тебе?

Он бросил перо и приветливо закивал головой. С сестрой было связано детство, игры, домашний театр — далёкое и, кажется, единственное светлое счастье.

— Я тебе помешала? — Она приблизилась к столу. — Кто это?

Она рассматривала портрет Жуковского, который он прикрепил к стене, — тот самый портрет, на котором Жуковский написал: «Победителю-ученику от побеждённого учителя».

— Ты не узнала?

— Ах, как же... Василий Андреевич... Но он уже совсем не тот: располнел, облысел.

— Время не щадит никого, не так ли?

Именно этого она и ждала, чтобы начать доверительный разговор.

— Le despotisme de mes parents... [40] Деспотизм моих родителей... (фр.). — начала она.

Конечно, он понимал её, ласково ей улыбался и сочувственно кивал головой.

— Ах, я хотела бы встретить человека, который не ползает по земле, а парит! — воскликнула Ольга. — И одного такого я знаю — это твой друг Вильгельм Кюхельбекер, он частенько навещал нас. Он умён, любезен, образован, Лёвушка от него без ума. И, кажется, он не на шутку увлечён мною. Но, увы, это горячая голова, каких мало: из-за пылкого воображения он делает глупость за глупостью. Вообрази...

Долговязый, нелепый, кособокий, клонящий голову на слабой шее — образ возник в воображении Пушкина, и так чётко, будто живой человек стоял перед ним. Сердце его учащённо забилось.

— Значит, он часто бывал?.. Сейчас, я знаю, он в Москве.

Ольга вдруг оборвала себя:

— Я всё о себе да о себе. Я — эгоистка... Дай мне руку, скажу, что тебя ожидает. — И, как когда-то, она принялась разгадывать линии судьбы. — Ты укоротил ногти?

— Зато я отращиваю баки.

— Это состарит тебя.

— И хорошо, я не мальчик.

Она вздохнула.

— Послушай, я решила: все уедут в Петербург, а я останусь здесь с тобой.

— Ты очень добра. — Пушкин был искренне тронут. — Однако я не позволю тебе проскучать из-за меня зиму.

— Значит, ты меня не любишь?

— Нет, я тебя очень люблю. — Пушкин поцеловал сестру.

— Ну хорошо, не буду мешать тебе.

...Он принялся разбирать листы, листочки, даже какие-то клочки и бумажные обрывки с торопливыми чернильными и карандашными записями. Из отрывочных этих заметок должны были составиться «Автобиографические записки» — значительнейшее его произведение, запечатлевающее судьбу целого поколения, — жанр исторической публицистики, развитый знаменитой де Сталь [41] Сталь Анна-Луиза-Жермен де (1766—1817) — французская писательница. в её «Dix ans d’exil» [42] «Десять лет изгнания» (фр.). и подхваченный многими.

Но то, что мог сказать он, вряд ли мог сказать кто-либо ещё. С детских лет, ещё в Москве, окружён он был людьми значительными; мальчиком-лицеистом в Китайской деревне Царского Села наблюдал он труды Карамзина над обширной и величавой «Историей государства Российского»; Батюшков, Вяземский, Жуковский, Чаадаев, Каверин [43] Батюшков Константин Николаевич (1787—1855) — русский поэт, один из предшественников Пушкина. Чаадаев Пётр Яковлевич (1794—1856) — русский писатель, философ, член Союза благоденствия, хороший знакомый Пушкина. Каверин Пётр Павлович (1794—1855) — участник Отечественной войны 1812 г., впоследствии полковник в отставке; бретёр и кутила, знакомый Пушкина. желали знакомства с ним, ещё обряженным в ученическую форму; повесой-юношей в Петербурге не он ли был вожаком и любимцем пёстрой молодёжи; не он ли был завсегдатаем театра, театральных собраний, «чердака» Шаховского [44] Шаховский Александр Александрович (1777—1846) — князь, драматург, поэт, член «Беседы любителей русского слова» и Российской академии. ; и не при нём ли умные вели опасные разговоры — в доме Муравьёвых [45] Муравьёвы — Михаил Никитич (1757—1807) — куратор Московского университета, писатель; Екатерина Фёдоровна (1771—1848) — его жена, тётка К. Н. Батюшкова; Никита Михайлович (1796—1843) — их сын, поручик Генерального штаба, позднее капитан, член Союза спасения, Союза благоденствия и Северного общества декабристов; Александр Михайлович (1802—1853) — их сын, корнет Кавалергардского полка, член Северного общества декабристов. , на квартире Тургеневых [46] Тургеневы — Александр Иванович (1784—1845) — общественный деятель, археограф и литератор, камергер с 1819 г.; Николай Иванович (1789—1871) — государственный и общественный деятель, видный член Северного общества декабристов, близкие знакомые Пушкина. , в казармах Преображенского полка; в ссылке, в азиатском, грязном Кишинёве, не был ли он проницательным участником сборищ у Михаила Орлова [47] Орлов Михаил Фёдорович (1788—1842) — участник Отечественной войны 1812 г., генерал-майор, член Союза благоденствия, глава его Кишинёвского отделения. ; масонская ложа «Овидий» не повлекла ли запрет всех масонских лож; не при нём ли в Каменке собирались несомненные участники тайных обществ, маскируясь мирными дискуссиями?..

Ему было о чём написать — и оставить потомству образы людей исторических и тех, кто ещё лишь обещал сыграть заметную роль в российской истории.

Прежде всего он принялся за обработку записей о Карамзине, потому что, несмотря на личные сложные отношения с историографом, следовало признать Карамзина значительнейшей, ни с кем другим не сравнимой фигурой...

В дальнейшем в специальной тетради он расположит записи в естественно-необходимом продуманном порядке.

Но снова открылась дверь.

— Я не помешаю? — вошёл Лёвушка.

Брат! Ради обретения друга и брата, ради долгожданных исповеди и откровений как не бросить работу! Откровений из души в душу, из сердца в сердце!

Обняв друг друга за плечи, тесно прижавшись, они не спеша побрели по двору, по закоулкам усадьбы. Пушкина переполняла любовь.