Владимир Дружинин - Град Петра

— Вы музыкант?

— Отвратительный... Кто-нибудь им сыграет. Я научу их танцевать.

Кроме того, они получат гербы. Кавалер — знаток геральдики. Русским она неизвестна.

— Московия — огромная пустыня. Там нет ничего готового для нас, милейший синьор. Пус-ты-ня... Но всё, что нам необходимо, появится. Всё! Царь творит чудеса. Он всемогущ, он непогрешим. Его следовало бы именовать императором — это он настоящий цезарь, а не тот, австрийский рамоли.

Радоваться или сожалеть? Произвол венценосца пугает Доменико. Для него, для всего Астано, исконный враг — герцог Миланский, отнимающий вольности у народа. Непогрешим только папа, пастырь духовный.

— Император? — улыбнулся архитект. — Боюсь, он скормит нас диким зверям.

— У него медведи... Они будут нас охранять, синьор. А Колизея в Москве нет, вы построите.

— Ни за что.

Это вырвалось громко и с таким возмущением, что кавалер расхохотался. Потом, мгновенно согнав весёлость, спросил:

— Знакомых в Москве никого?

— Абсолютно.

— Я в лучшем положении. То есть... Мне дали письмо к одному лицу. Пригодится я вам...

— О, вы слишком добры!

Учитель танцев, но со связями... По манерам — аристократ, тон иногда снисходительный. Наверно, привычка, от которой трудно избавиться. Кавалер ван дер Элст казался ему вестником удачи.

Седьмого июля, солнечным утром, архитект поднялся на мостик. Сердце билось отчаянно. Началась Россия. Она протянула навстречу плоские берега широкой реки, вбирала внутрь. Земля позади сомкнулась. Над низкими серыми крышами золотились храмы, их навершия странной, круглой формы. Сдаётся, горсти червонцев вскинул Архангельск, встречая гостей.

Дефо ликовал:

— Я знал, русские начнут колотить Карла. И пребольно... Так оно и вышло.

Его предсказания и афоризмы, сатиры и обличения в стихах и в прозе передаются из уст в уста, облетают Лондон. Отпечатанные на толстых серых листах, крупными буквами — с расчётом и на малограмотных, — они читаются в тавернах, в конторах Сити, в лачуге извозчика, в купеческом особняке.

Негодуя на неправды, простолюдин повторяет вслед за Дефо:

— В паутине закона запутываются маленькие мошки, большие легко выпутываются.

Не в бровь, а в глаз! Чуть ли не наизусть заучено «Прошение бедняка». И хлёсткие вирши «Чистопородного англичанина», удар по родовитым и тщеславным.

Нет, Дефо не зовёт к оружию против монархов. Напротив, разочарованный в парламенте, в судьях, неспособных защитить «маленьких мошек», он мечтает о правителе сильном, справедливом и просвещённом. Сперва таким казался король шведов, Густав Адольф, основатель университета в Дерпте. Теперь всё больше симпатий привлекает Пётр, владыка московитов.

Королева Анна [34] Анна (1664—1714) — английская принцесса, о 1702 г. королева Великобритании и Ирландии; главное событие в её правлении — война за испанское наследство. , увы, далека от идеала. Дефо не скажет прямо, он мастер выражаться обиняками. Оскорбления в адрес её величества как будто отсутствуют. Но они же сквозят во всех его возмутительных писаниях...

Лондонцы не удивились, когда на улицах запестрели объявления:

«Он среднего роста, худощавый, около сорока лет, смуглый, волосы темно-каштановые, носит парик, нос крючком, подбородок выдаётся, глаза серые, в углу рта большое родимое пятно. Родился в Лондоне, долго торговал галантерейными товарами на Свободном дворе у Хлебного холма, а теперь владеет кирпичной фабрикой возле плотины Тильбюри в графстве Эссекс».

Пятьдесят фунтов было обещано за поимку писаки — сумма немалая. Однако друзей у него оказалось больше, гораздо больше, чем врагов. Три месяца скрывался Дефо. И дольше водил бы за нос полицию — нужда заставила пойти в банк, выручить жену и детей, оставшихся без денег.

Писака под замком, в тюрьме Ньюгейт. Вскоре туда прискакал посыльный в ливрее.

«Что я могу для вас сделать?» — гласила записка, начертанная Робертом Гарлеем, государственным секретарём.

Узник ответил словами Евангелия:

«Верните мне зрение».

Писаку перевели в другую камеру — просторную, светлую. На обед подали бифштекс и пинту имбирного пива. Из окна, если подтянуться, можно было увидеть несколько крыш и купол собора Святого Павла, близившегося к завершению. Малое поле зрения, но даже Гарлей не властен отпереть тюремные ворота.

Он давний поклонник Дефо. Блестящий слог, поразительная осведомлённость. Особенно интересны сановнику памфлеты на темы политические.

— О, если бы я имел ваши связи! — восклицал он, досадливо постукивая своим белым посохом, известным всей столице.

— Я любопытен по природе, — отвечал Дефо раздражающе уклончиво.

— Качество ценное, но будьте осторожны, — предупреждал государственный секретарь.

Знакомы они давно. Гарлей изучил биографию писаки досконально. Дефо в молодые годы пристал к бунтовщику герцогу Монмуту, дрался, против короля, но сумел избежать виселицы. Околачивался несколько лет во Франции, Испании, Италии, Португалии, общался с поляками, с русскими, обходясь со всеми без переводчика. Состояния нигде не нажил. Изъездил Англию, Шотландию, встречался с людьми разных партий, разных религий, причём часто менял имя. Как явствует из архивных документов, оказывал негласные услуги правительству, но от случая к случаю, по настроению.

Будучи любителем лошадей, Гарлей сравнивает Дефо с конём, скачущим своевольно, без хозяина. Что весьма огорчительно...

Время настало трудное. Война за Испанское наследство, в которой Англия увязла глубоко, Северная война, осложнившая ситуацию, несогласия внутренние — с шотландцами, а также с иноверцами — католиками, протестантами, враждебными англиканской церкви...

Поразмыслив ещё раз о времени, о своей карьере и о Дефо, Гарлей решил навестить арестованного.

Знатные посетители нередки в тюрьме Ньюгейт — новеньком двухэтажном здании из красного кирпича. Многие нарушители закона требуют обхождения особого. Приговоры самые суровые не всегда приводятся в исполнение. Иной пират, погубивший сотни жизней, тайно возвращается отсюда на свой корабль, но грабить будет отныне только французов, исконных противников британской короны.

При виде гостя Дефо отбросил книгу и вскочил, изобразив бесконечное удивление. Гарлей хмуро кивнул и сел, опустив посох на колени.

— Допрыгались...

— Я здесь, как дома, — услышал он в ответ. — Полный покой, недурная кухня. Спасибо вам. Правда, вчера мясо чуть пережарили.

Глаза писаки бесстыдно смеются. Посох сдвинулся с места, стукнул в каменный пол.