Владимир Дружинин - Град Петра

В 1710 году в Париже выходит из печати книжка, озаглавленная «Принц Кошимен». Автор не указан, но называют Ламбера. Говорят, забулдыга остепенился, решил попробовать силы в литературе. В предисловии он отрекомендовался главным инженером «великого Кама», владыки Тартарии.

«Здесь нет ни волшебных сказок, ни похождений, присущих роману, отсутствуют чародеи, таинственные машины, прогулки по преисподней или по райским полям».

Тартария — огромная страна, простирающаяся от Белого моря до Китая, — эти названия автор не изменил, пусть читатель догадается сразу, что действие идёт в России.

«Великий Кам смолоду путешествовал, учился, своими руками строил корабли». Он создал три флота — на трёх своих морях, а реки, впадающие в них, велел соединить каналами. «Эти труды — признак великого гения». Ближайший помощник Кама — человек, «происхождение которого неизвестно, как многих выдающихся людей». На улицах Самарканда «он, покрикивая, продавал вразнос булочки». В его личности «все шармы молодого человека и ум опытного старца».

Новшества Кама вызывают ненависть знатных «гояр». Их вождь — могущественный Дамилко. Кошимен влюблён в его дочь-красавицу. Он получит её, если вручит заговорщикам ключ от монаршей спальни. Охваченный безумной страстью, Кошимен согласен, Дамилко торжествует. Убийцы прокрались, отперли дверь, занесли кинжалы и... схвачены телохранителями. Чувство долга пересилило, Кошимен спас жизнь своего друга и государя. Дамилко казнён, «гоярышня» заточена в тюрьму.

Снова заговор. Заодно с врагами — сын великого Кама. Вина доказана. Отец выносит смертный приговор — интерес государственный превыше всего. У наследника есть бесконечно преданный ему юный воин. Он в отчаянии бросается к Кошимену:

— Ах, позвольте мне умереть на эшафоте! Мы поменяемся одеждой...

Кам смотрит на казнь издали, из окна. Всё острее вонзается в сердце раскаяние. Мучения невыносимы.

— Где мой сын? — восклицает он. — О, я несчастный! Не будет мне отныне покоя.

Кам пытался убить себя, когда в комнату вошёл Кошимен.

— Не теряйте надежды, повелитель! Молитесь, вседержитель вернёт вам сына.

— Нет, нет, я не заслужил такого чуда.

— В чудесах нет надобности. Ваш сын жив».

Наследник со слезами обнимает колени отца. Кам прощает заблудшего, поддавшегося «гоярам» по наивности. Как отблагодарить Кошимена? Любовь его к дочери Дамилко не угасла, Кам освобождает её.

Я заканчиваю эту историю так, как заканчиваются романы, — свадьбой. В другой раз я расскажу о подвигах принца Кошимена, который обрёл бессмертную славу, исполняя приказы императора и по достоинству встал в ряд с героями Тартарии».

В Париже бойко раскупались дешёвые «чёрные романы»— сентиментальные, с лихо заплетённой фабулой, с персонажами часто экзотическими. Дебют Ламбера этой литературе сродни. Мастерством маркиз не блеснул, сюжетные ситуации использовал уже избитые — секрет успеха книжки в другом. Автор учёл интерес к России, широко пробудившийся. Личность Петра завоёвывает у многих симпатию. Привлекателен Меншиков, поднятый из низов, презираемый вельможами, — он легко узнаваем под переиначенной фамилией. Сам Ламбер, сидя над рукописью, очевидно добром вспоминал долгое покровительство «принца Кошимена» и милости «великого Кама».

Примечательно — автор предугадывал, какой остроты достигнет конфликт между Петром и Алексеем. Книжка была переиздана. В 1728 году роман напечатали в Амстердаме. Авантюристу Ламберу довелось положить начало обширной западной беллетристике, посвящённой России петровской, удивившей Европу.

1706 год не принёс мира, миссия Мальборо провалилась. Карл отверг нерешительное посредничество — Петербурга он не уступит.

Вопреки настояниям Огильви, армия из Гродно выведена. Без потерь в людях, в полном порядке, — правда, налегке, тяжёлые орудия пришлось утопить. Теперь может показаться — шведы преследуют бегущих. Для того и был принят в штабе Витворт, чтобы удостоверился воочию. Армия отходит, нанося чувствительные удары, ослабляя противника.

Огильви отпущен восвояси. Напоследок фельдмаршал словно спятил. Затребовал пятьдесят тысяч солдат и тысячу дворян. И чтоб никто не вмешивался. Остановит Карла на русской границе и разобьёт.

— Неслыханное дело предлагает, — сказал Пётр.

Вишь, дворян ему! Вот забота у герцога! А главное, то возмутило царя, что Огильви не понял его и не хотел понять. Почему непременно на границе надо дать генеральную битву? Кем заповедано?

Неприятный старик, вечно недовольный, возникает в памяти непрошеный, а помыслы царя в Петербурге. Опережают резво бегущих лошадей, тряскую повозку.

Данилыч, поди-ка, счастлив был, говоря адье фельдмаршалу. Сему прегордому австрийскому шотландцу... Верно, счёт потерял суверенам, коим служил. А как ублажали его! Ламбера выживал — не перечили.

Шатун-француз нетвёрд стал на ногах от водки. Отстал в науке на полсотни лет. А сам Огильви? Из прошлого века этот страх перед широким манёвром, эта охота отсидеться в крепости. Счастье, что оставили Гродно. Раньше бы надо... Прав Данилыч, довольно нам наёмных полководцев. Свои есть...

Ламбера жаль немного...

Преследуют глаза Данилыча, хотенье жадное в них забраться повыше... Огильви очистил место, Шереметев в летах, похварывает. Ишь ты, фельдмаршала дай, да всю власть в армии... Поубавь-ка аппетит, а не то…

Радует камрат и раздражает. Говорят, и на гетманскую булаву облизывается. Ещё чего ему? Давно не бит, пирожник...

Петра тянет вырвать кнут у кучера, хлестать лошадей. Он любит движение, но оно всегда слишком медленное для него — колеса несут или корабль. Хороша штука — буер! Мчит по льду, ветер в парус. Чуть не летит... Наделать их побольше, буеров... Трезини сказывал, итальянец один, во Флоренции, смастерил крылья, как у птицы, летал будто... Как его, бишь... Леонардо да Винчи. Дивные вещи измышлял и сверх того писал парсуны. Отыскал бы Ламбер такого...

В детстве у Петра была книга — жизнь Александра Македонского. Картинки там — дух захватывает. Орел за облаками, на нём верхом бесстрашный император. Впечаталось в память навечно. Увы, нет таких орлов...

Лейбниц учит: разум вознесёт человека. Просвещение наделит мощью небывалой. Сухое лицо подвижника, вопрошающий взгляд — Пётр не забыл встречу в Германии. Знаменитый учёный оказал внимание, просил не изменять благородной цели. Благословил на труды... У того поляка, в Гродно, было такое же лицо. Алхимик сулит изготовить золото из свинца. Видать, не жулик. Денег не выпрашивал. Избавить его только от солдатского постоя — тишина ему нужна.

— Солдат не селить, — распорядился Пётр. — Добудет ли золото, сомнительно. Однако может найти иное что, чего не искал. Нежданное нечто...