С Обрант - Школа корабелов

Титулярный советник мысленно усмехнулся. Сколько раз уж генерал грозился приехать с инспекцией… Путихов в это верил, как во второе пришествие.

В тесной квартире Гурьева на Стремянной улице всегда было людно. Сюда приходили за советом ученые, изобретатели, инженеры и студенты.

Встретила Катасанова жена профессора, Марья Ивановна, пожилая женщина с приятным, чуть курносым лицом и гладко зачесанными волосами. Она помогла генералу снять шинель и повела его в кабинет. Когда они проходили через столовую, три молодых человека почтительно поднялись из-за стола, и Марья Ивановна представила их генералу.

— Это мой сын Петр, — сказала она, глядя с улыбкой на высокого юношу с пытливыми серыми глазами, — студент учительской семинарии. А это его друзья по семинарии: Иван Петрович Гроздов и Михаил Михайлович Аксенов.

Оба студента робко склонились в поклоне. Катасанов из любопытства силился понять, что делает похожими друг на друга этих разных по внешности людей. Вскоре он сообразил, что сходство им придает общее для обоих выражение лица, полное той смутной тревоги и растерянности, которое он не раз замечал у людей, изнуренных нуждой и голодом. Петр выглядел совсем иначе.

— Сынок ваш, сударыня, личностью весь в Семена Емельяновича, — заметил Катасанов. — Небось, и в науках так же успевает?

— Ему-то легче учиться, господин генерал, чем его отцу. Семен Емельянович в бедности рос…

— Слышал я, что мужу вашему Екатерининскую премию за читку публичных лекций в Академии наук присудили. Надо думать, и доходы теперь у вас увеличились?

— Какие там доходы! Еле-еле концы с концами сводим. Едва лишняя копейка заведется, Семен Емельянович спешит отдать ее прожектерам на всякие там изобретения машин либо бедным студентам…

Гроздов и Аксенов покраснели. Заметив это, Марья Ивановна смущенно умолкла. Ласково поглядев на студентов, она улыбнулась и добавила:

— Ну, да что об этом жалеть! Всю жизнь без достатка прожили, зато душой не кривили и совесть перед людьми чиста.

Из соседней комнаты послышался громкий голос Семена Емельяновича. Катасанов поблагодарил Марью Ивановну и вошел в кабинет.

Гурьев был не один. Рядом, наклонившись над столом, стоял известный изобретатель Евстафий Кокушкин.

Профессор сразу узнал Катасанова и очень удивился его приходу.

— Тебя ли я вижу, Александр Семенович? Вот не ожидал! Ишь, какой важный стал, орденов-то на тебе сколько!

— А ты все такой же, Семен Емельянович, токмо седины прибавилось изрядно. Скоро ли освободишься? Я ведь к тебе по делу и тороплюсь…

Евстафий Кокушкин принялся поспешно собирать бумаги. Не глядя на Катасанова, он пробормотал тоном извинения:

— Сейчас, сейчас, ваше превосходительство… Если позволишь, Семен Емельянович, я к тебе завтра зайду.

— Погоди, Евстафий, не горячись. Генерал, не в обиду будь сказано, подождать несколько минут может. Присаживайся, Александр Семенович, мы сейчас закончим. — Гурьев наклонился к чертежу. — Так вот, мыслю я, что тут одного котла достаточно будет, давление пара мы с тобой потом точно посчитаем. От этого предвижу уменьшение потребного угля против прежнего не менее как на две трети. А что касается самой машины, то ее, я полагаю, можно приспособить не только для вытягивания корабельных болтов, но и для раскатывания медных листов. Сюда передаточные шестерни поставишь, а сюда пару добавочных чугунных катков. Понял меня?

— Твоя правда, Семен Емельянович! А я, вишь, не догадался, не додумал, стало быть, до конца… Не знаю, как тебя и благодарить…

— Ты мне, Евстафий, расчеты свои оставь, я их вечером еще раз проверю. А модель изготовим в мастерской Академии наук. Эту заботу я на себя возьму.

Кокушкин поклонился Катасанову и, провожаемый Гурьевым, вышел из кабинета.

Внимание Катасанова привлекла полка с книгами различной толщины в красивых переплетах. Увидев фамилию Гурьева на корешках, генерал открыл шкаф. «Опыт об усовершенствовании элементов геометрии», «Навигационные или мореходные исследования», «Основания дифференциального исчисления», «Основания арифметики»…

Катасанов завистливо подумал: «Видать, Семен Емельянович зря времени не теряет, вон какую гору насочинял».

— Извини, генерал, что заставил тебя ожидать, — услышал Катасанов за спиной голос профессора. — Чем это ты увлекся?

— Любуюсь на труды твои ученые. Урожай обильный, на трех академиков бы хватило…

— Так ведь и нужда в них большая, — сухо возразил Гурьев. — Какое же у тебя ко мне дело, Александр Семенович?

Катасанов заторопился.

— Не согласишься ли, Семен Емельянович, занять должность профессора математики? В училище корабельной архитектуры. Слышал о таком училище?

— Как не слыхать, конечно, слышал и премного радовался тому, что морское ведомство четыре новых училища открывает. Ежели бы все ведомства его примеру последовали, отчизна бы наша далеко шагнула. Опять же, сынков потомственных дворян в эти школы калачом не заманишь. Для барских сынков кадетские и пажеские корпуса приуготовлены. Стало быть, в эти новые, инженерные, простой народ хлынет, дети мужиков да ремесленников. А сколько среди них талантов найти можно! Взять, к примеру, Евстафия Кокушкина. Тринадцатую машину изобретает. А Воронихин — крепостной графа Строганова? Видел, какой он своему барину дворец на Мойке отстроил после пожара? Не хуже самого Растрелли. А теперь Воронихин…

— Давай о деле поговорим, Семен Емельянович. Согласен ты либо нет? — нетерпеливо перебил его Катасанов.

— Со временем у меня туго. Однако соблазн велик и совесть отказаться не дозволяет… Согласен. Только более трех раз в неделю уроков давать не могу. И еще три условия ставлю.

— Каковы же эти условия?

— Первое: в помощь мне надо дать двух штурманов либо гардемаринов. Их я буду особо обучать, дабы со временем они заступили на мое место. Второе: помощников этих без моего ведома не менять и от должности не отлучать. И последнее: ученики мои должны быть не моложе четырнадцати лет.

— Только-то? А я думал, ты чего похитрее запросишь. Признаться, ехать к тебе боялся, припомнив былые кронштадтские споры.

— Что старое вспоминать! — примирительно сказал Гурьев. — Надо стремиться, чтобы новых ссор не было. Но и худой мир не в моем характере.

В один из февральских дней, против всякого ожидания Путихова, в училище нагрянул Катасанов. Подмастерье немедленно увел его в канцелярию, успев шепнуть Апацкому:

— Живей наводи порядок, форму парадную выдай, особо пьяных учеников запри в сарае. Учителям скажи, чтобы привели себя и классы в приличный вид. Шибко грязные комнаты закрой на ключ. Ну, поворачивайся, а я тут задержу генерала.