С Обрант - Школа корабелов

— Матюху нельзя оставлять в училище, господин профессор, — твердо заявил Гроздов. — Душа у него подлая, дня не пройдет, чтоб кого-нибудь не обидел. Первейший взяточник и тиран.

— И я с этим согласен, — поддержал Гроздова Редкозубов. — Матюха Чулков беспримерно нагл, бессовестен и жесток. Его давно надо было выгнать из училища.

— Позвольте мне сказать, господин профессор, — поднялся мичман Апацкий. — Я не могу согласиться с уважаемым Андреем Андреичем, а тем более с Гроздовым. Как ни странно, но эти господа в большой дружбе с воспитанником Поповым, фискалом и кляузником, и поют с его голоса. Известно, что во всех военных школах среди учеников всегда было и будет существовать право сильного. У нас это право завоевал Чулков, а Попов ему просто завидует и рад спихнуть соперника.

— Неправда! Ложь! — в один голос воскликнули Гроздов и Редкозубов.

— Прошу господина профессора оградить меня от подобных оскорблений, — обиделся Апацкий. — Чулков, как и я, благородный дворянин. И если уж кто виноват в том, что он иногда ведет себя не совсем пристойно, то эту, вину надо отнести к Путихову. Евлампий Тихонович всегда благоволил к Матюхе и несколько распустил его. Я могу поручиться за этого ученика и лично возьмусь за его воспитание.

— Хорошо, оставим его в училище, — согласился Гурьев. — Я склонен больше верить Гроздову и Андрею Андреичу Редкозубову. Но раз вы, господин Апацкий, беретесь перевоспитать Чулкова, пусть он пока остается.

Взамен отчисленных двадцати четырех учеников из Херсона прибыли воспитанники закрытого там училища. Гурьев позаботился о том, чтобы их приняли хорошо, и сразу пресек, начавшиеся драки между новичками и старожилами.

Едва Катасанов выехал из квартиры, Балле приступил к ремонту всего дома и переделке среднего этажа под классы и кабинеты. Все приборы и пособия для кабинетов профессор проектировал сам. Детали для них изготовляла мастерская Академии наук, а сборку с большой охотой производили воспитанники. Учреждена была библиотека. В трех просторных комнатах флигеля во дворе, был оборудован лазарет, в котором работал опытный врач Никита Сергеевич Анфимов.

Отремонтированные спальни, коридоры и лестницы заблестели чистотой; строго поддерживался общий порядок. Составляя штат и устав училища, Семен Емельянович предусмотрел все мелочи, а так как эти документы были утверждены без единой поправки, то денег хватало и во всем чувствовался достаток.

Новые учителя, приглашенные Гурьевым, стремились прививать ученикам любовь к наукам. Само собой повелось, что не физическая сила, а отличные успехи в учении создавали почет и славу.

Корабельную архитектуру вместо Путихова, ничему не научившего ребят, преподавал Иван Степанович Разумов. Молодой талантливый корабельный мастер успел уже самостоятельно построить около десятка кораблей и фрегатов. Присутствуя на его уроках, Семен Емельянович сам с удовольствием слушал его рассказы об усовершенствованиях, вводимых русскими кораблестроителями в корпусе корабля, рангоуте и такелаже. Разумов красиво чертил на доске продольные и поперечные разрезы судов, показывал, почему шханны выгодно прикрыть палубой, как это сделал Катасанов, как можно ускорить ход фрегата, если понизить ростры и различные украшения кормы, как уменьшить высоту мачт, не сокращая полезной площади парусов, как увеличить остойчивость, поворотливость и другие мореходные качества корабля.

Прием в училище был строго ограничен. Нового ученика принимали тогда, когда освободится место. Однако нашлись дворяне, которые потребовали, чтобы директор уволил сыновей солдат и ремесленников и принял их детей. Гурьев категорически отверг это требование.

Дело дошло до министра. Чичагов вызвал директора и предложил ему удовлетворить просьбу дворян.

— Ваше превосходительство, профессор Гурьев заявил, что немедленно оставит службу у нас, если мы отчислим хоть одного бедняка.

— Гм… Как же быть? — задумчиво спросил Чичагов. — У меня десятка два писем лежит. Люди все почтенные, зажиточные, за платой не постоят. Может быть, вы своекоштных сверх штата возьмете?

Директор помедлил в раздумье.

— Против этого, — сказал он, — Гурьев, пожалуй, возражать не станет Классы у нас большие, просторные, а деньги училищу пригодятся.

Министр засмеялся.

— Вижу я, генерал, что ты, как смирная лошадь, у профессора на поводу ходишь. На днях в училище к тебе загляну, полюбуюсь, что у вас там за чудеса такие.

— Чудес у нас нет, ваше превосходительство, а порядок, какой должен быть в учебном заведении, не без трудов навели.

Спустя несколько дней после этого разговора специальный курьер известил Балле, что завтра поутру в училище приедет царь. Директор всполошился, немедленно объявил аврал и приказал разыскать и привести к нему Гурьева.

Все помещения подверглись генеральной уборке, полы натерли до зеркального блеска, лестницы устлали коврами. Воспитанников постригли, помыли в бане, одели в новенькие, хорошо сшитые зеленые мундиры.

Директор готовился устроить большой военный парад-смотр. Собрав учителей, он велел прорепетировать с учениками приветствие его величеству. Когда Гурьев приехал в училище, из всех классов неслось громовое «Ура!»

Семен Емельянович остановил метавшегося по коридорам директора и увел его в кабинет.

— Прежде всего успокойтесь, Иван Петрович, — сказал он. — На мой взгляд, весь этот шум ни к чему. Отмените парад, давайте встретим государя по-деловому. Пусть посмотрит, как мы воспитанников инженерному делу учим. Дадим ему проэкзаменовать какой-нибудь класс.

— Не слишком ли смело это будет?

— Не беспокойтесь, Иван Петрович, его величество считает себя просвещенным человеком. Экзамен доставит ему удовольствие. Послушайте меня, откажитесь от игры в солдатики и барабанного боя.

Балле сначала было запротестовал, но в конце концов согласился с Гурьевым.

Император прибыл с большой свитой адмиралов. Сопровождаемый директором и инспектором классов, Александр посетил лазарет, поднялся на третий этаж, осмотрел спальни, умывальные комнаты, столовый зал и кухню и везде нашел чистоту и порядок. В среднем этаже, где шли занятия, государь подолгу задерживался в классах и кабинетах, разглядывал модели и приборы, интересуясь их назначением и действием. Осмотр уже подходил к концу, когда он милостиво кивнул Балле и сказал:

— Ну, директор, доволен я твоим попечением над сим заведением. Не ожидал я видеть в нем столь доброе устройство. Кадетским корпусам не худо бы с тебя пример взять. Надо думать, и познания учеников в умозрительных науках также отменны?