С Обрант - Школа корабелов

— Еще один вопрос, ваше сиятельство, — продолжал Попов, — почему вы решили доверить столь ответственное дело именно нам, а не известным на весь мир корабельным мастерам Катасанову, Курочкину, Стоке или Лебрюну?

— Таково повеление государя императора. Его величество надеется на вас, господин Попов, на новый способ постройки кораблей, с которым вы его познакомили.

Попов переглянулся с Разумовым.

— Мы согласны, ваше сиятельство. Только в ближайшие дни нам потребуется утверждение расчетов, проектов, а возможно, и ваша помощь. Министерство же закрывается в четыре часа дня.

— Я ведь сказал, мосье Попов, что дело государственной важности. Приходите ко мне домой в любое время, и я тотчас же сделаю для вас все, что будет нужно. Не теряйте ни одной минуты и приступайте к работе. Скажите, господин Гроздов, сколько учеников мы можем экзаменовать для выпуска из училища?

— Десять воспитанников верхнего класса вполне созрели для выпуска, ваше сиятельство.

— Хорошо. После экзаменов мы разошлем их по портам, корабли чинить будут. Остальные воспитанники под началом учителей должны быть распределены на столичные верфи. Всё, господа, вы свободны.

Вернувшись в училище, Попов, Разумов и Гроздов наметили план действия и распределили между собой обязанности. В корабельной чертежной они отыскали наиболее приемлемый проект канонерской лодки и сообща приступили к его переделке. Требовалось довести длину судна до 80 футов, а ширину — до 18, углубить интрюм и рассчитать вращающуюся платформу для трех пушек, вместо одной. Платформу придумал Попов. Он же предложил сделать спускные мачты, железный камбуз взамен кирпичного и безопасную крюйт-камеру для хранения боезапаса.

Гроздов сел за математические вычисления, Разумов — за чертежи, взяв себе в помощники пять самых способных учеников.

Несколько дней Александр Андреевич носился по верфям и различным мастерским, отыскивая, где можно разместить заказы на отдельные части кораблей. Он осмотрел и подсчитал запасы строительного леса, прикинул, сколько потребуется дополнительно мастеровых по каждой специальности, и, наконец, составил ориентировочную смету общих расходов.

В середине второй недели расчеты и рабочие чертежи были готовы. Наметились и трудности, которые Александр Андреевич не мог самостоятельно устранить. Так, на Петровском острове владелец частной верфи заупрямился и ни за что не соглашался остановить работу на стапелях, где строились два купеческих судна.

Попов отправился в министерство и, не застав там Траверсе, поехал на Английскую набережную.

У знакомого особняка стояло несколько экипажей. Это огорчило Сашу, министр мог принять его не сразу, а время было дорого. Но откладывать разговор с министром на другой день Александру Андреевичу не хотелось, и он вошел в вестибюль. Швейцар принял от него шинель и фуражку и крикнул стоявшему на лестнице лакею по-французски:

— Жан, проводи господина офицера к их сиятельству!

— Извольте, судырь, следовать за мной, — вежливо сказал лакей, изобразив улыбку на красном лице, словно вставленном в рамку из бакенбард.

Он провел Сашу через несколько полуосвещенных комнат и остановился перед знакомой Попову дверью.

— Как прикажете доложить о вас, судырь?

— Корабельный инженер, поручик Александр Попов. Саша прислушался к голосам за дверью. «Дрисский лагерь, со всеми его мнимыми укреплениями, не продержится и трех дней. В этой предательской мышеловке русской армии грозит окружение и полная капитуляция», — доносился из-за двери бас. «Бонапарт не глуп и понимает преимущества морского плана», — возражал другой голос.

Дальнейших рассуждений Саша не мог слышать. Вернулся лакей и сообщил, что министр приказал господину поручику подождать в гостиной.

В обширной гостиной, обставленной французской мебелью, Александр Андреевич присел и, утомленный неделями напряженных хлопот, с наслаждением вытянул ноги и прикрыл глаза. Легкое дребезжание хрустальных подвесок люстры навевало дремоту, и Саша было совсем заснул, как вдруг его разбудил приятный женский голос:

— Мосье Попов, мосье Попов!

Александр Андреевич открыл глаза и вскочил с дивана. Перед ним стояла Шарлотта, в том же простеньком, изящном платьице, в котором он видел ее первый раз. Личико ее было печально.

— Извините, мадемуазель Шарлотта.

— О мосье Попов, мосье Попов, я так рада вас видеть! Я из окна заметила, как вы вошли.

Что-то новое было в лице Шарлотты, — у рта появилась складка, в глазах исчезли веселые искорки, и в них залегло затаенное горе.

— Что с вами, мадемуазель? — сочувственно спросил Саша. — Вы очень изменились за то время, что я вас не видел.

— Да, я это знаю, — тяжело вздохнув, ответила Шарлотта, и на глаза ее навернулись слезы.

— Вам здесь плохо живется, мадемуазель? Кто-нибудь вас обижает?

Шарлотта порывисто взяла его за руку, потянула к дивану и, усадив рядом с собой, быстро заговорила:

— Вы очень добрый человек, мосье Попов… Я никогда никому не жаловалась, никто даже не подозревает, как мне тяжело у маркиза, но к вам я чувствую доверие.

Шарлотта на секунду остановилась, глотнула воздуху. Маркиз, этот отвратительный удав, познакомил ее с русским царем. Мосье Попов догадывается, конечно, с какой целью. Император смотрел на нее противными глазами. Для него Траверсе постоянно держит ее в своем поместье и уже дважды, будто случайно, там проездом останавливался император… Мосье Траверсе рисует ей заманчивые картины блестящей жизни фаворитки его величества, обещает осыпать золотом, если она будет ласкова к царю. О, она отлично понимает, что Траверсе старается для себя, — государь при ней обещал подарить маркизу большое поместье, с десятью тысячами крепостных. Но пусть маркиз не думает, что она поддастся его уговорам.

Рассказ гувернантки, столь обыденный в жизни великосветского общества, вызвал у Попова чувство большой горечи. Не хотелось верить, что государь, ради минутной забавы, растопчет чистую девичью душу. И какой же гнусный интриган этот маркиз!

Увлекшись разговором, молодые люди не заметили, как в гостиную вошел маркиз. Увидев слезы на глазах девушки, Траверсе резко спросил:

— Что это такое, мадемуазель Шарлотта? Почему вы здесь, с этим господином?

Гувернантка испуганно вскочила с места и, вытирая платком глаза, тихо произнесла:

— Мосье Попов мой друг, господин маркиз.

— Вот как! Давно ли?

Маркиз недовольно посмотрел на Попова. Саше на секунду стало не по себе. Усилием воли он подавил робость, выпрямился во весь рост и ответил министру вызывающим взглядом. Траверсе первый отвел глаза.

— Уходите, мадемуазель, — проговорил он сдержанно. — Этот господин явился сюда по делу.