Сергей Мосияш - Ханский ярлык

— А Дмитрий?

— При таком раскладе Дмитрий вряд ли возьмется. Новгородцы его всегда недолюбливали, он это знает.

— А кого они долюбливали-то? — заметил Михаил,— Невского и то выгнали.

— Трудненько вести полк, который тебе в спину зверем глядит. Чуть что, они от Дюдени его головой откупятся. Нет, Дмитрий не поведет их, не возьмется.

— А посадник если?

— А когда они слушались посадников? Они их как рукавицы меняют. Одно слово — славяне.

Михаил Ярославич взглянул на своего пестуна.

— А ты что молчишь, Александр Маркович?

— А что за Новгород говорить, тут вон с беженцами не разберешься, голова пухнет.

— Что так?

— Ну как же. Теснота. А где теснота да нужда, там и тати голову поднимают. Что ни ночь, то грабежи и убийства. Третьего дни в Заволжском посаде семью ограбили, вырезали. А вчера в Затьмацком избы очистили.

— Что ж там брать-то?

— Вот то-то, что нечего. Воруют съестное: мясо, рыбу, хлеб. В Затверецком посаде с неделю тому человека за калач убили.

— Надо ловить татей и вешать принародно,— сказал Данила Александрович.

— М-да,— вздохнул Михаил,— Их сколько ни вешай, хлеба не прибавится. Надо в Низ зажиточников слать, зазывать хлебных купцов по Волге.

— Пойдут ли они в такую замятию?

— Пойдут. Татары обычно купцов не трогают, а наша нужда для них самая корысть. Пойдут.

Прибыв с семьей в Новгород, Дмитрий Александрович остановился на Городище — всегдашнем поселении князей. Звать никого не хотел из города, они сами явились: посадник, тысяцкий, несколько бояр во главе с шумным Степаном Ду-шиловичем.

— Я звал вас? — спросил сердито князь.

— Потому и пришли, что не звал,— съехидничал Душило-вич,— Слышали, у тебя на хвосте опять татары висят, некий Дюденя, брат хана.

— Ну и что?

— Как что, князь? Вон уже из Волока людишки бегут. Очередь за нами. А для орды Новгород — кусок лакомый, не какие-то там вшивые Москва или Можайск.

— Новгород тоже виноват в этом.

— Новгород? — удивился посадник Андрей,— Чем же мыто провинились? Вы с братом ссоритесь, а Новгород виноват.

— Именно так и есть,— зло сверкнул глазами князь,— Мне присягнули, а тайком Андрею в уши дуть, мол, лучше б ты у нас княжил.

— Так это же не все, отдельные которые.

— Ну, будет спорить,— сказал Душилович.— Надо, князь, решать. Собирать ратных, вооружать и идти навстречу татарам.

— Кому?

— Тебе, конечно, князь, тебе. Тебе, как говорится, сам Бог велел войско снаряжать, исполчать.

— Мне,— не то переспросил, не то подтвердил задумчиво князь.

— Тебе, Дмитрий Александрович, как, бывало, славной памяти отец твой делал, Александр Невский.

— Да, отец исполчал, но против кого, Душилович? Ай забыл? Так я напомню: против свеев подымал Новгород и против немецкого ордена.

— Не все ли равно.

— Не все равно, боярин, не все равно. Отец знал: Орду силой не сломать, с ней перемогаться надо. А свеев с немцами бить можно, и он бил.

— Так ты что, предлагаешь перемогаться с Ордой?

— Ничего я не предлагаю. Потому как у вас есть вече, вот его и спрашивайте. Оно вон против меня как славно вопило.

— Ну, когда это было, Дмитрий Александрович, что уж про старое поминать. А ныне вон — беда у ворот.

— Вот-вот, у вас как беда, так: скорей к нам, князюшка, а как минет, так сразу ему на дверь кажете: ступай вон.

— Беда не только у нас, но и у тебя ж,— напомнил посадник.

— Вот то-то, всей Руси беда.

— Так как? Берешься исполчать нас? — спросил Душилович.— А? Дмитрий Александрович?

— Дайте подумать.

— Сколько?

— Ну, день-два.

— Да ты что, князь? Дюденя вот-вот в ворота постучит.

— Ладно. Завтра скажу.

Бояре уехали в Новгород. Князь призвал к себе Антония.

— Как стемнеет, вели запрягать. Уезжаем.

— Куда, Дмитрий Александрович?

— На кудыкину гору, дурак.

— А-а,— сразу кивнул понимающе Антоний.— На Псков.

Да?

— Да, да, да.

Ему неловко было даже перед самим собой, не то что перед своим боярином, оттого и злился князь. Он, великий князь, уже второй раз вынужден улепетывать под крыло зятя псковского, князя Довмонта. Стыдно. А что делать, ежели Орда его головы желает, охотится за ним, как за волком?

Выезжали уже за полночь, сыпал мелкий снежок. Дмитрий велел привести к нему городищенского дворского, старого Никиту, помнившего еще отца его.

— Никита, как завтра явятся бояре, посадник и кто там еще, передай им от меня, что у Новгорода от татар есть свое оружие. Какое? А пусть вспомнят приход Батыя.

— Князь, но их же тогда почти никого на свете не было.

— Но ты-то был.

— Да я че, тоже сопляком ишо.

— Ничего. Захотят, догадаются.

На первых санях везли княжескую казну, там кроме возчика сидели Антоний с Феофаном. Сам князь с княгиней ехали на вторых, далее следовали с десяток саней с пожитками, продуктами и овсом для коней и около полусотни гридей в полном вооружении. Надо было беречься не столько разбойников, сколь внезапного налета литвы, часто набегавшей на русское пограничье.

Псковский князь Довмонт, литовец, окрещенный на Руси Тимофеем, встретил тестя с искренней теплотой:

— О-о, отец! А мы недавно с Марией тебя вспоминали. Как хорошо, что приехал, она очень волновалась за вас.

— А что, Тимофей, вам уже известно?

— Ну а как же? Сорока на хвосте быстро худые вести разносит.

— Да вот... Прости. Опять приходится у тебя убежища просить.

— О чем ты говоришь, отец, мы всегда тебе рады.

— Я надеюсь, ненадолго, как уйдут татары, так и ворочусь в Переяславль.

— Да живи хоть целый год. А где Иван?

— Иван с женой к тестю убежал в Ростов. Да боюсь, Дюденя и там побывал.

— Про Ростов не знаю, а вот в Угличе татары вроде были. Только Тверь, говорят, обошли.

— Видать, князь Михайла в рубашке родился. Но, я мню, дальше Новгорода Дюденя не пойдет.

— Пусть приходит. Я в Пскове такие каменные стены построил, что никакие пороки 1не возьмут. А на осаду он вряд ли решится.

— Да, тем более зимой. Травы-то нет, коней кормить нечем. Да, я думаю, его новгородцы назад поворотят.

■Пороки — стенобитные орудия.

— Думаешь, откупятся?

— Конечно. Им это не впервой, денег у них до черта. Уж я-то знаю.

Не обнаружив на следующий день на Городище великого князя и выслушав от дворского лишь прощальный привет беглеца, взволновались вятшие люди Новгорода.

— Вот так князь! Вот так защитничек! Когда ж сие было на Руси, чтоб князь от рати бегал.

— А я сразу догадался, как он про отца-то сказал, мол, на татар Невский меч не подымал. Эге, думаю, и ты туда же.

— Тут думать поздно. Надо вече созывать. Оно должно приговорить.

Ударили в вечевой колокол, сбежались новгородцы на площадь, окружили степень. Посовещались бояре, решили не выпускать посадника с речью, не ровен час, накатит на ми-зинных обвинить его в нежелании драться с татарами, чего доброго, и на поток приговорят. А до того ли ныне? На степень поднялся Степан Душилович.