Владимир Абрамов - Хочу женщину в Ницце

– Ты, Алёшка, запамятовал Монтескье «О духе законов», любимый труд императрицы нашей. У меня вся библиотека описана.

– Тебе теперича к картам любопытство свое проявлять потребно Дунайка. То, что ты латынью горишь, это похвально, это пригодится, но вот карты для нас нынче все же важнее. Библиотека должна быть перво-наперво благой. Пойдём-ка, я тебе кое-что покажу.

В кабинете Алехана на большущем дубовом столе французской работы лежала развернутая морская карта Средиземного моря и Архипелага, с его собственными пометками. Федор присвистнул от удивления и помотал головой.

– У матушки, поди, такой нет, она сокрушалась, что не ведает, как заказ без огласки сделать, а граф Чернышов ей в этом деле не помощник, – Федор широко улыбнулся.

– Ты улыбки-то не строй, нам этот Архипелаг знать потребно во как, – и Алексей показал брату свою ладонь. – То, что война с Портой на носу, тебе, Дунайка, объяснять не треба, но план матушки таков: то, что турки нас побуждать на войну будут, она ведает, но желает так повернуть, чтобы они вдобавок первыми объявили ее нам. Мы ожидаем, что уже осенью турки попрут на нас! Герцог Шуазель уже ныне бахвалится, что ловко натравливает Порту на нас. Если Шуазель делает это открыто, то прусаки и австрияки скрытно турок обнадеживают. Паче того, польские конфедераты шлют им взятки. Матушка думает, что всё начнется с Польского вопроса. Под нажимом французов турки потребуют вывести наше войско из Польши и освободить свои границы от разграбления казаками пограничного турецкого города Дубоссар. Её главная мысля – заставить турок воевать не только по суше, но и на море, а вот диверсия на юге поможет Румянцеву воевать на севере. Уразумел?

– Чего уж, понять не мудрено! Я так разумею, что едва наш флот тронется из Кронштадта, то англичане нам в помощь будут, датчане тоже. Вот что французы будут делать, пока мы пойдём по Бискайскому заливу, гадать не будем, они нам, я думаю, до Гибралтара доплыть не дадут, а потопят под любым предлогом или не будут нам предоставлять помощь у себя в портах, и мы сами потонем с нашими доморощенными навыками. Как я понимаю, опыта таких экспедиций у нас просто нет, и что нас ждет – никто не знает. Даже если наш флот пройдет Гибралтар, то до Ливорно ещё надо доплыть. Всё плавание будет зимой, а это бесконечные шторма! – Федор снова обошел вокруг стола, вглядываясь в пометки брата, и пытаясь разобраться в его замысловатых закорючках.

– В корень зришь, не напрасно матушка всегда была о тебе высокого мнения. Англичане обещают помощь. Они даже свой остров Минорку на Средиземном море готовы подарить России, только бы мы решились на этот поход.

– Вернее, авантюру! – смело посмотрел брату в глаза Федор.

– Называй, как хочешь, коли тебе французский милее.

– Не возьму в толк, Алеша, почему так усердствуют англичане в своей помощи нам?

– Матушка наша смотрит шире, нежели ты и я! Она уже успела получить самые надежные бумаги от английского кабинета, что их держава не потерпит франко-испанского нападения на российский флот, а посему во всех своих портах они нам помощь готовы оказать. Французы же за свою помощь в войне против нас просят у Порты уступить им Египет, а, значит, и свободное плавание по Красному морю. Убытки от потери своей Канады французы намерены покрыть прибылью от торговли между Марселем и Бомбеем, который будет открыт прямым путем в 48 дён. В случае нашей победы Англия будет контролировать торговлю с Индией. Воевать французам с англичанами ныне никак нельзя, у французов и с деньгами проблема. Пусть французский флот в Тулоне мощный и легко нас потопит, большую войну Франция теперича не потянет. Посему императрица наша подтверждает мой расчет, что нынче выгодно для России использовать вражду Франции и Англии.

– Алешка, сказывай, отчего в тебе поселилась такая вера, будто флот наш способен потопить турецкий, который по своим кораблям в сто крат больше нашего?

– Есть у меня конфиденции, что у них скверная корабельная артиллерия, неповоротливость, малая устойчивость кораблей из-за высоких бортов. Но главное, Дунайка, французы не сумеют изменить худые порядки в турецком флоте, где капитаном становится не тот, кто более достоин своими навыками и опытом, а кто больше заплатит капитан-паше.

– Откуда такие конфиденции?

– Матушка нашла людей, которые служат в окружении барона Тотта – главного французского агента в Турции. Французские инженеры и офицеры, которые понаехали в Порту, трудятся там по мере сил, но не всё у них ладится.

– Будто у нас на лад дело пошло! У нас даже порох содержит столько примесей, что не горит!

– Матушка грозится всё поправить. А там, глядишь, и англичане слово свое сдержат, да подсобят нам, как обещано было. Много людей от них к нам на работу на корабли наши готовы приехать.

Февральским утром 1769 года в Ливорно было сыро и ветрено. Море штормило, и в порту было малолюдно. Всегда прозрачный воздух Тосканы был в тот день почти белым, будто в предгорьях Апеннин жгли костры. Оттого, должно быть, в роскошном палаццо Орловых горели свечи. Федор поднялся в покои старшего брата и прислушался к его тяжелому сбивчивому дыханию. Из просторного коридора было видно, как здоровенный детина, держась за притолоку двери, то и дело поднимался на руках и долго качался, как маятник.

– Гляжу, нынче ты, Алешка, пробудился ранёхонько, – Фёдор обнял брата, приветствуя его после недельной разлуки.

– Я, Дунайка, пробудился аж затемно. Спина снова донимала судорогами и ныла всю ночь напролет. Так я на море ходил, думал, авось полегчает. Немецкие доктора советовали холодной водой обливаться. Так я вот что выдумал: вошел в море, стал лицом к берегу и, опершись на шест, дал волю морю обкатывать поясницу волнами. Вроде стало легче.

– Вода-то ледяная, кабы хуже не стало, не застудился бы.

Алехан слушал его и живо растирался полотенцем. Повернувшись к брату красной от прилива крови спиной, он взял со стола бумагу и, посмотрев на того вполоборота, улыбнулся.

– Читай внимательно, Дунайка, его вчера ночью доставили. Рескрипт. Не напрасно мы Гришке с тобой так много бумаг слали. Всё, что просили, братка наш выполнил и матушке нашей растолковать сумел.

Фёдор быстро прочел документ и, довольный, ухмыльнулся брату:

– Выходит, государыня наша самолично подписала рескрипт сей в Петербурге. Ты на дату то смотри – 29 января 1769 года. По нему ты верховное руководство на себя принять должен. Видать и впрямь верит она нам всецело.

– Послушай, братка, каково она пишет: «… охотно соизволяем мы по собственному вашему желанию поручить и вверить вам приготовление, распоряжение и руководство сего подвига». Только вот, как я тебе раньше и говорил, восстание каждого народа порознь не может быть для нас полезным.