Лнонид Ицелев - Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка

3 августа в шесть утра в пансион на Хубертус-аллее нагрянула полиция.

«Вы арестованы», — грубым тоном заявил Александре и Мише толстый пожилой полицейский. После обыска их отвезли в участок и поместили в разные камеры.

На следующий день в камере Александры опять появился тот же толстый полицейский.

— Вы известная агитаторша Коллонтай? — спросил он.

— Да, я. «Это конец, — подумала Александра. — Они нашли мой мандат на конференцию в Вене с печатью русской партии!»

— Что же вы сразу не сказали! — миролюбиво улыбнулся полицейский. — Русская социалистка не может быть другом русского царя... И уж конечно не станет шпионить для этих варваров... Вы свободны.

Тот самый документ, который неделю назад послужил бы поводом к её высылке из Пруссии, давал ей освобождение из полицейского управления на Александерплац!

Александре вернули её бумаги, упакованные в жёлтую картонку из-под шляпы, и отпустили на все четыре стороны. Но куда теперь идти? В штаб Верховного командования — навести справки об участи Миши? Или в рейхстаг, чтобы связаться с товарищами?

Александра решает ехать в рейхстаг.

Знакомый депутатский подъезд. Швейцар, знавший Александру в лицо, любезно ей поклонился. Если бы он знал, что эта столь часто бывающая в рейхстаге дама — русская!

— Вы с дачи? — покосившись на жёлтую картонку с бумагами, спросил наивный страж.

Первый, с кем она столкнулась в кулуарах рейхстага, был старенький растерянный Карл Каутский. «Оба сына мобилизованы в австрийскую армию, жена застряла в Италии», — жаловался он.

— Что же теперь будет? — воскликнула Александра, как бы ища у него поддержки.

— В такое страшное время каждый должен уметь нести свой крест, — неожиданно ответил Каутский.

«Свой крест!» И это говорит человек, близко знавший Маркса!

Перед самым началом заседания рейхстага Александра поймала Гаазе [23] Гаазе Гуго (1863—1919) — один из лидеров германской социал-демократии. В 1897—1907 и 1912—1918 гг. — депутат рейхстага. . И хоть ей неловко было в такие минуты беспокоить его своей личной заботой (ведь сейчас решалась судьба не только народов, но и социал-демократии), она всё же спросила Гаазе, не может ли он что-нибудь сделать для Миши?

— Сегодня после окончания заседания поговорю с канцлером Бетманом обо всех арестованных русских. Теперь мы у правительства persona grata, — с гордостью добавил он.

«И он этим хвастается? С ума можно сойти. Ведь он и Либкнехт были против предоставления правительству кредитов. Как всё это понять?» Однако раздумывать было некогда. Заседание открывалось. Получив у Гаазе билет на хоры для публики, Александра прошла в зал.

Заседание, целиком заняла речь канцлера. В зале чувствовалось напряжение. Все депутатские места были заняты. На хорах тоже было полно. Речь канцлера — деловито-отчётливая, хорошо подготовленная. Упрёк по адресу России, что факел войны брошен ею. Это место вызвало кликушествующее одобрение зала и публики на хорах. Аплодировали и левые скамьи.

После выступления Бетмана объявлен перерыв. Через час заседание возобновится, Александра спустилась вниз. В кулуарах много военных. Некоторые депутаты явились уже в форме. В этой толпе Либкнехт поистине казался белой вороной.

Охрипшим голосом рассказал он Александре о вчерашнем заседании социал-демократической фракции.

— Они безнадёжны, — махнул рукой Карл. — Угар любви к отечеству затуманил им головы. Сегодня заявление фракции будет оглашено.

— А меньшинство?

— Меньшинству придётся подчиниться партийной дисциплине, — ответил Либкнехт, пряча глаза, — но самое чудовищное то, что заявление фракции должен будет прочесть Гаазе — противник предоставления правительству-военных кредитов.

Либкнехт отзывчиво откликнулся на тревогу Александры о сыне. Он предложил использовать перерыв и поехать в штаб Верховного командования за справкой.

В военном ведомстве их долго держали в приёмной. Обычно магический титул члена рейхстага сегодня не действовал.

Либкнехт сделал несколько шагов в сторону стола, где заседали офицеры, чтобы взять стул.

— Ни шагу дальше! — грубо остановил его часовой.

У Карла нервно подёрнулась щека.

Наконец его пригласили к адъютанту Кесселя. Нового ему ничего не сказали: надо ждать составления списков. Это, видимо, займёт несколько дней, быть может, и две-три недели. Для ускорения можно подать прошение о свидании с сыном...

В рейхстаг они вернулись к началу второй половины заседания.

Гаазе зачитал заявление фракции. Его прерывали дружные аплодисменты всего зала. Аплодировали даже с крайне правой. Слова же о том, что социал-демократия не оставит своё отечество в беде, вызвали буквально бешеный восторг.

— Исходя из всех указанных причин, социал-демократическая фракция высказывается за кредит...

Александре показалось, будто колесо истории сорвалось с цепи и мчит мир в пропасть.

Ничего подобного ещё не видели стены рейхстага. На хорах для публики раздалось: «Ура!» Люди вскакивали на стулья, махали руками.

Голосования не было. Вице-президент Пааше торжественно объявил, что военный кредит вотирован всеми депутатами рейхстага единодушно.

И снова крики. И снова буря патриотического кликушества. В порыве патриотизма бесновались и на левых скамьях, и только Карл сидел, опустив голову и сжав кулаки.

Рейхстаг был распущен.

В фойе Александра столкнулась с Вурмом, с тем самым, который организовывал её первую агитационную поездку по городам Германии.

— Как вы сюда попали? — возмущённо воскликнул он. — Ведь вы же не имели права присутствовать на таком заседании рейхстага — вы же русская!

В самом деле, она об этом и не подумала. Она шла сюда «к своим», к товарищам, но оказалось, что она ошиблась.

Из рейхстага Александра вышла вместе с Либкнехтом. Молча шагали они по безлюдным берлинским улицам.

— Сегодня день уничтожения Второго Интернационала, — глухо произнёс Карл. — Нам, немецким социал-демократам, рабочий класс никогда не простит сегодняшнего шага...

— Если бы эти предатели проголосовали против кредитов, — сказала Александра, — их бы, конечно, расстреляли. Ну и что? Рабочий класс знал бы за что и скорее нашёл бы свой путь к конечной цели.

Благодаря помощи Либкнехта Миша оказался первым в списке освобождённых из-под стражи русским. Утром 7 августа он уже был на Хубертус-аллее, пешком пройдя от Деберица до Грюневальда.

Через неделю Либкнехты позвали к себе в гости. Александра пошла с Мишей. Сыну хотелось пожать руку своему освободителю.

К Либкнехтам на ужин пришли несколько знакомых. Тёплая атмосфера вечера, хлопоты жены Либкнехта Софьи Борисовны и даже свежие складки от утюга на скатерти — всё это навевало покой, мир, уют.