Владимир Зима - Исток

Конунг Рюрик невнимательно слушал знакомую с детства сагу, ибо голова его была занята совсем другим.

Пир подходил к концу, и, хотя за стенами замка ещё бушевали январские метели, уже пора было думать о том, куда пойдут боевые драккары Рюрика весной — то ли на запад, к берегам Британии, то ли на юг (надо же когда-то добраться до города Рима, о богатствах которого сложено столько легенд!), то ли на восток, в земли биармов и финнов...

Скоро должен был начинаться весенний тинг, а конунг Рюрик ещё не принял решение, стоит ли ему вообще являться на сборище завистливых конунгов и болтливых бондов.

— Конунг Ингьяльд построил себе новые палаты из липы и сосны и пригласил к себе на пир шестерых конунгов, — продолжал петь седой скальд, словно проникая в тайные думы конунга Рюрика. — И когда принесли Кубок Браги, Ингьяльд-конунг встал, взял в руки большой турий рог и дал обет увеличить свои владения вполовину во все четыре стороны или умереть. Затем Ингьяльд-конунг осушил свой рог, и, пока приглашённые на пир конунги пили пиво, конунг Ингьяльд поджёг свои новые палаты. Они сразу запылали. В пламени сгорели все шесть конунгов и все их люди. Тех, кто пытались спастись, люди конунга Ингьяльда немедля убивали. Так Ингьяльд-конунг подчинил себе все их владения, и собирал с них дань...

Конунг Рюрик горестно вздохнул, обводя глазами своих боевых товарищей, ибо понимал, что подобная участь может подстерегать и его самого. Конунг Гуннар давно стремился подчинить себе всех окрестных ярлов и конунгов и мог воспользоваться для этой цели собранием неразумных бондов на тинге, мог оговорить неугодных ему людей, мог добиться вынесения несправедливого решения. Тем более теперь, когда и сам конунг Гуннар уязвлён до глубины души богатством конунга Рюрика и его люди завидуют людям Рюрика...

На весеннем тинге многое может решиться...

Рюрик всегда считал себя сильным человеком. Он знал цену себе и своей дружине. Он презирал слабых и не боялся богов.

— Давай нападём на конунга Гуннара и покажем ему, у кого дружина сильнее, — заглядывая в глаза Рюрику, сказал Эйрик.

— Счастлив тот, кто в нужную минуту повстречал подходящего друга. Но не менее счастлив и тот, кому в нужную минуту повстречался подходящий враг. Врагов не следует уничтожать. Без врагов мир будет неполным... Мы поступим иначе!

Через неделю Рюрик снарядил обоз с богатыми дарами и поехал на Побережье Серых Валунов, чтобы взять в жёны Енвинду.

И конунг Гуннар не смог ему отказать в руке дочери.

На исходе санного пути возвращался в Киев с огромным меховым обозом князь Аскольд.

По обыкновению своему, тихий, немногословный, задумчивый ехал Аскольд впереди вереницы лошадей и саней, растянувшейся едва не на две версты. Князь чуть покачивался из стороны в сторону, сидя в собольей шубе на притомившемся кауром жеребце.

День клонился к вечеру, и по серому шероховатому снегу уже пролегли длинные причудливые тени от кустов и деревьев.

Дорога то стелилась по замерзшим руслам рек и ручьёв, то взбиралась на пригорки, то принималась петлять по дубравам и болотам.

Аскольд готовился взвалить на свои плечи тяжкое бремя ответственности за землю русскую. Дир решил по весне объявить всем князьям светлым, всем старцам градским, что на киевском великом столе отныне станет княжить Аскольд.

Ох, нелёгкая предстояла работа!..

Князь должен был княжить и владеть, думать об устроении земском и строе ратном. Вождь на войне, он был судьёй в мирное время, купцом и дипломатом. Всякий закон исходил от князя. Княж двор — место суда и расправы. Княжьи отроки — следователи и палачи, судебные исполнители и стражи.

Князь собирал дань и распоряжался ею во благо народа.

Накормить голодных и обогреть бездомных, защитить сирот и умерить аппетиты бояр — тоже заботы князя.

Дипломатия и разведка, внешняя торговля и обеспечение населения солью, а в голодный год и зерном...

Было от чего призадуматься князю Аскольду...

Главной торговой дорогой была Волга. С моря Хвалисского по полноводной реке, едва сойдёт лёд, поднимались заморские гости. Они везли арабское серебро и булатные клинки, пряности и шелка, чтобы в верховьях Волги обменять свои сокровища на славянские меха.

Вся торговля шла в обход Руси, и пошлинами богател хазарский каган.

Дир поведал Аскольду, что одна из главнейших задач — переманить торговые караваны с Волги на Днепр.

Для этого следовало завладеть Западной Двиной и Смоленском, ибо именно там расходились пути на Днепр и на Волгу.

Подведение под свою руку дреговичей, контролировавших Западную Двину, было весьма кстати.

А там и захват Смоленска становился предопределённым. А как его захватывать?

Города киевляне брать, в общем, не умели.

Если случалось захватывать город, то чаще всего добивались цели хитростью или измором.

А у ромеев такое войско, что перед ним никакой город не устоит, — они и стены преодолевать умеют, и ворота разбивать... Без этого нынче и киевлянам не обойтись.

Значит, нужно было усиливать младшую дружину, нанимать новых ратников.

Увеличение количества людей, находившихся на содержании великого князя, требовало увеличения количества зерна и прочего корма.

Для того чтобы получать больше жита, нужно иметь больше пашни, а где её взять? В степи?

Но там во всякое время пашня может подвергнуться нападению кочевников.

Расширять запашку следовало там, куда степнякам было трудно добраться — в лесостепи, в лесу...

Славяне бежали из плодородной степи под защиту леса, и великий князь обязан был указать своим людям, куда им идти, где селиться...

И посоветоваться не с кем — у пасынков и бояр свои заботы, а смерд — он и есть смерд. Заботы княжеские его мало волнуют. Да смерды, пожалуй, и не догадывались, что у великого князя могут быть какие-то затруднения или огорчения...

Со смердами Аскольд не любил беседовать. Смерд всегда желает быть униженным. Смерд тянется душою к деспоту. А добрых правителей смерд не любит. Смерд желает получать подарки от князя и вволю бражничать, а до княжеских забот ему дела нет.

Вероятно, автору давно уже пора принести свои извинения читателю за обилие подробностей минувшей эпохи, тех мелочей, которые на первый взгляд не оказывают прямого воздействия на развитие сюжета, а посему могут быть опущены.

Однако именно из несущественных мелочей складывается вся наша жизнь.

Прежде, обращаясь к прошлому, читатель, по существу, оставался в настоящем: отличия прошлых эпох от окружающей реальности мало кого интересовали, да на эти отличия никто и внимания не обращал.

А теперь каждый всё больше стремится воспринять былое именно в тех чертах, которые отличают его от современности, и тем самым совершить побег из опостылевшей реальности в далёкое прошлое...