Владимир Зима - Исток

А между тем в поступках его был смысл.

Собака долго сидела в конуре, да к тому ж на цепи. Однажды решили взять её на охоту, и что же?..

Вместо того чтобы вынюхивать дичь и идти по следу, она стала бросаться на всякий куст, беспричинно облаивать весь белый свет...

Да разве заблуждался только ромейский монарх, последний представитель ничем особо не примечательной Аморийской династии? Разве всякий чиновник не ведёт себя так же, едва получит важную должность?

Получить должность и вместе с ней власть означает для всякого то же самое, что вылезти из конуры и быть спущенным с цепи.

Днём кесарь Варда посетил логофиссию дрома, где объявил, что будет лично возглавлять это учреждение.

Заметив протоспафария Феофилакта, кесарь милостиво полюбопытствовал, как обстоят дела в департаменте северных варваров, и удостоил протоспафария благосклонной улыбки.

А казначею логофиссии дрома кесарем было отдано распоряжение немедленно выплатить всем чиновникам ругу, задержанную ещё с Пасхи.

Окрылённый сиятельной милостью, Феофилакт решил навестить гетеру Анастасию и в тот же вечер, прихватив с собой две литры золота, прискакал к её дому в регеоне Арториан.

Обычно шумный и многолюдный, на этот раз дом гетеры поразил Феофилакта настороженной тишиной.

Служанка провела его в зал для приёмов, но Феофилакту пришлось не менее получаса дожидаться, пока Анастасия выйдет к нему.

— Я рада видеть тебя, любезный Феофилакт, — сказала гетера, но голос её был скорее встревоженным, чем радостным. — Почему ты так давно не приходил ко мне?

— Для красивой и романтической любви требуется много свободного времени и свободных денег... У меня не было ни первого, ни второго, милая Анастасия!.. Но теперь я надеюсь, что смогу навещать тебя так часто, как ты того пожелаешь...

— Что слышно во Дворце? Тебе не грозят опасности?

— Государственный деятель обязан быть осторожным и проницательным, должен тщательно выверять каждый свой поступок и заботиться о своей политической репутации. Стремясь угодить сегодняшнему правителю, рискуешь завтра быть отправленным на казнь сменившим его властелином... Я не пресмыкался перед Феоктистом, и мне нечего бояться кесаря Варду. Напротив, я надеюсь на перемены!.. Власть сменилась, — улыбнулся Феофилакт. — Ах, если бы мою девочку не похитили тавроскифы, она завтра же была бы возвращена в столицу!..

— До сего дня никаких известий?

— Ни малейших!.. Но не будем о грустном! — воскликнул Феофилакт и положил к ногам гетеры кошель с золотыми монетами:

— Что это? — удивилась Анастасия.

— Две литры, — с достоинством ответил Феофилакт. — Не люблю чувствовать себя должником.

— Убери свои деньги, — устало сказала Анастасия. — Неужели же ты ничего не понял?

— А что я должен был понять? — горделиво расправляя плечи, сказал Феофилакт. — Разве достойно мужчины быть должником?!

— Я любила тебя, Феофилакт...

— За это я и принёс литру золота. Так полюби же меня и сегодня, за это получишь вторую литру.

— Уходи прочь! — сказала Анастасия. — И забери свои деньги! Прощайте, ваше превосходительство!..

Гетера опустила голову и медленно удалилась, оставив Феофилакта в пустых покоях.

Недоумённо хмыкнув, Феофилакт отсчитал литру золота и оставил столбик монет на краешке стола, остальные забрал с собой.

Одним из первых своих рескриптов Михаил отметил высшими наградами кесаря Варду, пожаловав его саном магистра и назначив доместиком схол.

Защиту империи от арабских набегов Варда поручил своему брату Петроне, назначив его стратигом Фракисийской фемы.

С тех пор военными делами империи заведовал Петрона, а внутренними — Варда. И уж заведовал весьма круто!..

Уже на другой день после обретения титула магистра Варда пришёл во дворец василиссы Феодоры и застал сестру в рыданиях.

— Довольно! — холодно произнёс торжествующий кесарь. — Слезами дело уже не поправишь. Полагаю, что для блага империи тебе лучше удалиться в монастырь.

Феодора с лютой ненавистью поглядела на брата, хотела что-то сказать, но из уст вырвалось только бессильное змеиное шипение.

— Дабы не создавать почвы для смуты, полагаю также, что и принцессы должны последовать с тобой, — жёстко добавил Варда.

Из-за двери послышался вой, подслушивавшие разговор девицы принялись оплакивать свою горькую участь. Их было четверо — Фёкла, Анна, Анастасия и Пульхерия.

Варде не раз доносили, с каким злорадством они осуждали его любовную связь с Евдокией, так что теперь у племянниц появлялся хороший повод самим продемонстрировать христианское смирение.

— Бог!.. Бог покарает тебя за всё... — прошептала Феодора.

— Я чист пред Богом и людьми, — возразил Варда. — Всё, что я совершил, делалось ради блага христианской империи.

А про себя он подумал, что никакие великие деяния не совершаются без малой толики лжи и насилия.

Сопровождаемый пышной свитой, торжествующий кесарь Варда приехал на притихшее патриаршее подворье и дождался, когда Игнатий сам выйдет на крыльцо, чтобы встретить нового правителя империи.

— Василисса Феодора и её дочери изъявили желание посвятить себя служению Господу нашему Иисусу Христу в одном из монастырей, — сказал Варда. — Попрошу тебя совершить все приуготовления к обряду и не откладывать этот обряд.

— Ты можешь поступить со мной так же, как и с несчастным Феоктистом, упокой, Господи, его невинную душу, но святить воздух для василиссы не стану! — прошипел Игнатий, испепеляя Варду взглядом.

— Найдутся другие, освятят, — махнул рукой Варда. — А тебе, святой отец, придётся отправиться на остров Теревинф. Там у тебя будет возможность спокойно обдумать всё...

— Находясь перед неправедным судом — молчи!.. Ибо никому в этом мире нет дела до твоих слов и ненужных оправданий. Спаситель наш и Господь Иисус молчал, когда на него лжесвидетельствовали. Он ничего не говорил и когда Его осуждали на смерть... Господь терпел и нам велел, — сбивчиво бормотал Игнатий.

— Молчать раньше нужно было! — сказал Варда.

Много лет спустя, оглядывая мысленным взором всю ту бурю, которая пронеслась по Большому Дворцу после смещения патриарха Игнатия, кесарь Варда не раз думал с немалым сожалением: «Было бы интересно поглядеть беспристрастным взором, на достижение каких целей расходует свои силы большинство сильнейших и достойнейших членов общества?! Господи, да зачем же было Игнатию становиться в позу?! Вообще-то нормальным людям свойственно бороться с собственными слабостями. Но чаще всего их удобнее попросту не замечать. К чему было лишать меня причастия?.. Ну, промолчал бы святой отец, не стал поднимать шум и жил бы себе припеваючи, и я с моей девочкой Евдокией был бы счастлив... Так нет же! Хотелось ему непременно свою власть показать... Ну и показал, на свою голову! Когда в гордыне своей человек посчитает себя сильным, Бог оставляет его».