Константин Новиков - Начала любви

В её спальне, как и практически во всех комнатах и залах дворца, шторы не сводились вместе, и меж ними, как ни задёргивай, неизменно оставалась лазейка для лунного света. Светлая дорожка на гладком полу меняла своё местоположение, делаясь чем-то вроде толстой часовой стрелки. И лунная эта стрелка всё более отклонялась, всё меньше оставалось до конца этой неожиданной и потому приятной грустной ночи.

Перед тем как всё-таки погрузиться в сон, великая княгиня успела подумать, что лучшей ночи, чем вот эта, со времени приезда к русскому двору у неё и не было вовсе, — но едва только Екатерина пробудилась и увидела запотевшие изнутри окна, вдохнула несвежее дыхание мужа, почувствовала начинавшуюся головную боль, она утвердилась в мысли, что худшей ночи не было да, пожалуй, и быть не могло.

И отчего-то, хотя оставалось до срока около недели, нехорошо тянуло внизу живота.

Неблагодарный супруг сказал, пробудившись, очередную утреннюю гадость, тем более обидную, что имела она касательство к невыспавшемуся лицу Екатерины, сказал — и был таков.

Беременная и отрешённая, Чоглокова не пропустила-таки ночного посещения Петра и с утра пораньше пришла уточнить, можно ли поздравить великую княгиню.

— Оставьте вы все меня в покое, — плачущим голосом попросила она.

Человеку более тонкой душевной организации уже этого возгласа оказалось бы вполне достаточно, чтобы судить о результатах ночного визита, однако Марфа Семёновна условностями пренебрегала, околичностей на дух не терпела и требовала от всех категоричной и прозрачной ясности; она ведь и присматривать за четой их высочеств начала только лишь после того, как выведенная из себя Елизавета произнесла (дважды) то самое грубое, не имеющее синонимов слово, которое и представляло для монархини главный (в жизни великого князя) интерес. Точно так же и сейчас, нимало не смутившись слезливым тоном её высочества, не дрогнув и не отступив, Чоглокова, как если бы имела дело с дурочкой, повторила свой вопрос, набивший уже изрядную, заметим, оскомину как вопрошающей, так и вынужденной держать ответ стороне.

— Нет, ничего не было! — язвительно и даже с каким-то вызовом швырнула в лицо мучительницы великая княгиня своё постыдное признание.

— А чего ж он тогда так спешил, так пятками топал? — искренне удивившись, спросила Чоглокова.

Разгневанный тем, что пришлось всю ночь мёрзнуть (хотя, собственно, мёрзнуть довелось ему разве что часть ночи), великий князь ускорил отъезд из Летнего дворца в Зимний, под бок к её величеству.

Правильно русские говорят, что один переезд равен двум пожарам. В России при русском дворе соотношение именно такое!

Казалось бы, не кто-нибудь, сам его высочество переезжает. Да и переезжает ведь не за тридевять земель, но в соседний дворец, где по приказанию императрицы их высочествам были созданы в точности такие же, как и в Летнем дворце, условия. Переезд был запланирован на середину октября, из-за внезапных морозов пришлось перебраться разве только чуть раньше. Казалось бы, всё должно быть почти готово. Ан нет, ничего подобного. Все приуготовления интерьеров только-только, оказывается, были начаты. Отведённые комнаты имели нежилой вид, пустые окна и стены, плохо закрывающиеся двери создавали ощущение неуюта, а отдельные предметы мебели, обнаруженные великой княгиней на своей половине, лишь усугубляли неуют.

Печи дымили, паркет предательски скрипел... Великий князь наскоро оборудовал залу для встреч с друзьями — и на том его деятельная натура успокоилась, что никак не могло облегчить положение Екатерины. Привыкшая за два года к удобству интерьеров и наличию самых необходимых вещей, вынужденная теперь разрываться на два дома, она готова была устроить мужу истерику, но его величество случай отпахнул дверь будущей её спальни и, прикинувшись Сергеем Салтыковым, голосом того же Салтыкова поинтересовался, не требуется ли какой помощи.

— Всё-таки вы тут одна, мало ли.

— Ну что ж... — преобразившись и воспрянув духом, ложно раздумчивым голосом сказала великая княгиня. — Если вам уж так непременно хочется поучаствовать в организации моего, так сказать, быта...

— Я к вашим услугам, — галантно сказал он.

После чего слуги и охрана несколько дней кряду возили на лошадях мебель из того дворца в этот. И обратно. Да, и обратно случалось. Слуги — это ведь такие люди, что просто слов нет. Счастливое исключение, каким была Маша Жукова, лишь укрепило великую княгиню в уверенности, что так же, как и во всей Германии, в России дворцовыми слугами и служанками делаются наиболее нерадивые, флегматичные, чтобы не сказать «ленивые», люди среди всех подданных. До тех самых пор, покуда Екатерина не касалась хозяйственных дел, дозволяя им двигаться своим ходом, иначе говоря, пуская дела на samotyock, она не испытывала желания вмешиваться в работу челяди. Но стоило ей только попросить кого-нибудь из слуг об элементарной помощи, как сразу же испытывала стороннее давление, этакий русский ветер. Кажется, что сложного: взять вот этот диван и перевезти его в Зимний дворец, где возле камина для него само собой образовалось вполне удачное место. Чего проще, казалось бы? Взять и — перевезти. Она ведь даже пальцем указала — этот, этот вот диван, с изумрудной обивкой.

Так нет же! Притащили голубой диван. Она уж смолчала, что на перетаскивание ненужного дивана они затратили половину дня, хотя с избытком, с отдыхом и неизменной болтовнёй часа хватило бы за глаза. Ну ладно, нужны им были полдня, пускай, тем более что заставить слуг шевелиться быстрее не могла даже её величество, — где уж тут молодой Екатерине. Но ведь это нужно набраться такой наглости, чтобы притащить ненужный диван, да ещё и спорить, уверяя, будто бы её высочество указали взять именно этот предмет мебели.

Слуги были и сами озадачены, как могли ошибиться, и сами имели расстроенный и даже несколько виноватый вид, они говорили «мы дико извиняемся» (вдумавшись, Екатерина была поражена самой этой фразой, вот уж поистине они дико извинялись), но вины своей так и не признали... Так что на простой диван потребовалось ухлопать полтора дня! Плохо понимавшая народный язык великая княгиня без помощи Салтыкова, наверное, вообще пропала бы напрочь.

Однако Сергей бывал рядом, причём он интуитивно понимал, как именно надлежит поступить в каждой ситуации: тут крикнуть, там подсказать, а в ином случае и самому взяться за угол какого-нибудь неподъёмного шкафа, легко пригибавшего к полу колени шестерых отнюдь не самых слабых мужчин.

Хотя от Екатерины никто помощи не ждал, она в некоторых случаях, когда приходилось двигать мебель в границах одной комнаты, пристраивалась рядом с Сергеем Салтыковым: может, и помощи-то от неё было с гулькин пух, даже наверняка именно столько было от неё помощи, однако сама великая княгиня была захвачена общим настроением переезда и устройства на новом месте.