Андрей Серба - Заставлю вспомнить Русь...

«Десять... пятнадцать... двадцать, — считал Василий скользившие по воде тени. — Двадцать две... двадцать четыре. Неужели всё?» Сколько ни вглядывался спафарий в горловину пролива, там было пусто, однако он не спешил отводить оттуда глаз. И вскоре у одной из скал различил два продолговатых чёрных силуэта, вплотную приткнувшихся к ней. Вот один, покачиваясь на волнах, направился вперёд, к проходу между скалами. Остановился у его начала, на некоторое время замер на месте, затем так же медленно и бесшумно возвратился назад, к собрату. Так и есть, осторожные русы стерегли горловину пролива, в котором исчезли их товарищи. Дозорные ладьи были готовы первыми принять на себя возможный вражеский удар с моря, чтобы с подоспевшей затем из бухты подмогой задержать врага у входа в пролив, позволив русам с остальных ладей беспрепятственно высадиться на берег. По лицу Василия пробежала ухмылка: жалкие, глупые варвары, они ждут неприятеля откуда угодно, только не там, где он давно поджидает их.

Приподнявшись на корточки, спафарий перевёл взгляд на бухту, залитую по всей водной глади ярким лунным светом. Её хорошо просматривавшаяся из конца в конец ширь была испещрена линиями русских ладей. Одна из них находилась рядом с песчаной отмелью у впадения горного ручья в бухту, две или три успели уткнуться в берег носами. Василию показалось, что он даже различил спрыгивавших с бортов ладей русов и бегущих им навстречу от горного ручья товарищей.

Может, пора захлопнуть ловушку? Нет, рано. Приплывшие в бухту русы уже не в счёт, поскольку доживают сегодня последние отпущенные им Богом часы. Какая разница, когда они умрут: сию минуту, через два-три часа или к утру? Не имеет значения и то, где это случится: на берегах бухты, в ущелье с ручьём либо на склонах горы. Сейчас важно другое: ещё оставшиеся в открытом море язычники не должны узнать об их судьбе. Тогда, возможно, они также решат при случае воспользоваться этой дважды проверенной в деле бухтой и тоже угодят в западню. Однако для этого нынешней ночью не должна спастись ни одна из стоявших у входа в бухту сторожевых ладей, ни единый человек с них. Поэтому, хитроумный спафарий, терпение и ещё раз терпение. Ведь именно этого прекрасного качества так не хватает простым смертным, а ты всегда считал себя намного выше их.

Василий поудобнее устроился на вершине скалы, вытянул голову в сторону моря, неподвижно замер. Ждать ему пришлось недолго. Вскоре, словно по команде, обе сторожевые ладьи качнулись, рывком двинулись вперёд. Быстро юркнули к горловине прохода из моря в бухту, исчезли в нём одна за другой. Прошло не больше пяти минут, как с противоположной стороны пролива, из-под скалы, на которой прятались византийцы, появились ещё два узких, стремительных силуэта. Сделав плавный разворот, они чёрными молниями скользнули в неё и пропали из глаз спафария.

— Пора! — еле слышно прошептал Василий, протягивая к соседу-легионеру ладонь.

Почувствовав в ней тяжесть потайного фонаря, он поднялся на четвереньки, стал всматриваться туда, где пролив соединялся с бухтой. Когда из тёмной горловины на сиявшую отражённым лунным светом ширь бухты вырвались четыре сторожевые русские ладьи, спафарий поднялся на вершине во весь рост, вскинул на уровень груди фонарь. Раз, два — мигнул он в левую сторону от бухты и столько же вспышек послал от неё вправо. Развернувшись в направлении гор, Василий трижды просигналил в сторону высокого утёса, расположенного за идущей вдоль моря дорогой. Тотчас на далёкой вершине утёса вспыхнули три ярких костра, вписавшись огнями в звёздную россыпь неба.

Василий опустил фонарь, облегчённо перекрестился. Вспышки фонаря, посланные им вправо и влево, служили сигналом стратигу Иоанну начать атаку на бухту с обеих сторон огибавшей её дороги. Это должно было не позволить высадившимся в бухте русам уйти из неё по берегу моря, оставив им единственный путь к спасению — вверх по горному ручью к седловидной горе. Зажжённые притаившимися на вершине утёса акритами костры являлись приказом комесу Петру перекрыть отступавшим по ущелью русам все выходы из него, кроме одного — на пологий склон горы. Эти же огни костров служили сигналом и друнгарию флота: со всей возможной скоростью спешить к входу в бухту и намертво запереть его. Оставив дромон и пару хеландий наблюдать за вновь обнаруженной им в море частью русского флота, друнгарий располагал теперь лишь тремя дромонами и восемью хеландиями, однако и этих сил было вполне достаточно, чтобы не выпустить обратно из бухты ни одной ладьи.

Василий дождался, когда из морской тьмы показались контуры тяжёлых, длинных дромонов и силуэты лёгких, подвижных хеландий. Внимательно пронаблюдал, как два дромона заняли позиции по разным сторонам пролива, третий, закупоривая горловину, бросил якорь строго напротив неё, как растянулись между ними в линию хеландии. Лишь когда на палубах дромонов у сифонов с «греческим огнём» замерла в боевой готовности их прислуга, а экипажи хеландий изготовились поражать из луков и пращей русов, которые будут пытаться спастись вплавь с пылающих ладей, он тронул легионера за плечо.

— Я спокоен за пролив — ни одному русу не удастся уйти через него живым. Теперь моё место на суше, где суждено произойти главным событиям. Вставай и помоги мне спуститься к подножию скалы к нашим лошадям...

Побережье бухты встретило Василия шумом боя, лязгом оружия и грохотом щитов, криками людей и лошадиным ржанием. Стратига он нашёл за большим камнем сбоку от дороги, вдоль которой наступали в сторону бухты и ущелья с горным ручьём когорты пеших легионеров, поддержанные несколькими центуриями конницы.

— Ну? — с нетерпением спросил Василий, спрыгивая с коня и уклоняясь от просвистевшей возле плеча стрелы.

— Нам не удалось захватить русов врасплох, — виновато ответил Иоанн. — Они словно ждали нас в этом месте, заблаговременно перекопав дорогу рвом, завалив её камнями и срубленными деревьями. Сейчас пехота штурмует эти препятствия, а конница поддерживает её стрельбой из луков.

— Сколько ты собираешься топтаться на месте? Или решил дать русам время уйти в горы?

— Я послал за «греческим огнём», его доставят с минуты на минуту. Смотри, он уже здесь, — обрадованно указал Иоанн на появившиеся из-за поворота дороги две повозки с установленными на них сифонами для метания горючей смеси.

Повозки мгновенно были освобождены от лошадей, развёрнуты жерлами сифонов вперёд, в сторону неприятельских укреплений. Вместо животных в оглобли впряглись по десятку здоровенных легионеров. Прикрываемые от славянских стрел щитами шедших впереди товарищей, расчищая дорогу среди трупов погибших легионеров, они подтащили повозки к завалу на расстояние полёта смеси. И вот две ослепительно яркие в темноте ночи струи огня вырвались из жерл труб, ударили в высокий завал из камней и деревьев. Там сразу взвихрилось и зашумело пламя, в воздухе запахло горелым деревом и жжёным металлом. Завал и дорогу стал заволакивать густой дым.