Андрей Серба - Заставлю вспомнить Русь...

— А не может ли у ромеев быть иная цель?

— Может, — уверенно ответил гонец. — Они могут быть передовым отрядом многочисленного и сильного ромейского войска, которое после разгрома нашего флота отправлено захватить Киев и начать покорять Русь. Поэтому сотник не спускает с ромейского становища глаз и попросил всех знакомых атаманов-берладников немедля сообщать ему обо всём, что они увидят или услышат о действиях ромеев в море или близ нашего побережья. Ещё одного гонца одновременно со мной сотник отправил к тысяцкому Рогдаю, дабы и тот знал о прибытии к Днепру ромеев.

— Говорил ли ты кому-нибудь, помимо меня, о ромеях? — спросила Ольга.

— Нет. Сотник строго-настрого велел мне передать сообщение с глазу на глаз только тебе, великая княгиня, и никому больше. Чтобы не делиться вестью ни с кем, весь путь от устья Днепра до Киева я проделал на сменных лошадях один, хотя обычно весть передаётся по цепочке от дозора к дозору, дабы она скорее пришла в стольный град.

— Ты сделал своё дело, десятский, и забудь о нём. День и ночь отдохни, а завтра утром отправляйся обратно на порубежье. Надеюсь, тебя не нужно предупреждать, что ваша встреча с главным воеводой Ярополком состоится не раньше, чем я тебя о ней извещу?

— Нет, великая княгиня.

— Ступай.

Едва за гонцом захлопнулась дверь, Ольга порывисто поднялась с кресла, скрестив на груди руки, начала быстро ходить по комнате. Как дальновидно поступила она, уговорив Игоря не брать в морской поход тысяцкого Рогдая! Это было непросто: Рогдай, с детства влюблённый в младшую сестру своего друга Микулы Роксану, ставшую девой-витязиней, рвался в поход, чтобы не разлучаться с ней, и только приказ великого князя мог оставить Рогдая в Киеве. Ольге нисколько не было жалко тысяцкого: вся дружина знала, что если Рогдай был без ума от Роксаны, то она пылала такой же страстью к воеводе Олегу, товарищу Микулы и Рогдая. И что та и другая любовь были безответны: Роксана неоднократно заявляла Рогдаю, что видит в нём лишь друга детства и верного товарища, но отнюдь не больше, а воевода Олег, целиком поглощённый только бранными делами, вообще не замечал любви красавицы витязини, воспринимая её как повзрослевшую участницу их былых совместных детских игр. Для Ольги же Рогдай был незаменим: помимо того что он был безраздельно предан великому князю и ей, он, потомок хана-кочевника, прекрасно знал Дикую степь и южнорусское порубежье. А именно оттуда ждала Ольга, оставшаяся вместо Игоря правительницей Руси, возможных неприятностей. Она знала, что затеянный мужем поход не одобрили боги, что против него были воеводы, а потому с тяжёлым сердцем осталась в Киеве, начав готовить себя к самому худшему ещё до отплытия русского войска на Константинополь. Ольга понимала, что в случае неудачи Игоря ей придётся ждать либо ответного удара с юга, от ромеев, либо от соседей-степняков, решивших воспользоваться ослаблением Руси в собственных интересах. В том и другом случае Ольге очень нужен был Рогдай, уже добрый десяток лет считавшийся лучшим степным порубежником Руси. Верность великокняжеской семье и знание местности, где, возможно, Ольге придётся противостоять вторгшимся на Русь врагам, — эти два качества Рогдая убедили Игоря в том, что тысяцкий принесёт гораздо больше пользы близ великой княгини, нежели в его окружении.

Но существовала ещё одна причина, о которой Ольга не упоминала в разговоре с мужем, однако которая, пожалуй, была главной в её стремлении иметь при себе Рогдая — его неподкупная честность и безграничное доверие ко всему, что делали великий князь с княгиней. Эти качества Рогдая и решила использовать Ольга в сложной и рискованной партии, которую она собиралась разыграть в отсутствие мужа и о которой пока не знал никто, кроме неё. Ольга больше не желала, чтобы её судьбой, тем более жизнью и смертью, распоряжался ещё кто-то помимо неё, будь то человек, закон предков или воля Неба! Вершительницей собственной судьбы Ольга собиралась быть только сама, особенно сейчас, когда стала носить под сердцем ребёнка. Почему она должна не спать ночами, дрожа от мысли, что с Игорем в походе может что-то случиться, и теряясь в догадках, что в этом случае ждёт её и будущего ребёнка? Она хочет быть спокойной за свою судьбу и уверенной, что у её ребёнка всегда будет мать, даже если он лишится отца. Но чтобы великая княгиня языческой Руси могла стать хозяйкой собственной судьбы, она не должна подчиняться законам, установленным предками-язычниками и покровительствующими им богами. Она должна исповедовать другую веру, которая сделает её не подвластной ни языческим жрецам, ни тем жестоким небожителям, от имени которых они выносят свои безжалостные приговоры.

Но как стать христианкой, оставшись при этом великой княгиней язычников? Каким образом принять новую веру, имея рядом мужа-язычника, который первым проклянёт её за вероотступничество? Ольга много, особенно последнее время, размышляла об этом и пришла к мысли, которую однажды высказала, словно невзначай, Григорию: если обстоятельства, в которых она находится, не дают ей возможности стать христианкой, ей самой необходимо создать другие обстоятельства, при которых её переход в новую веру стал бы возможным. А совсем недавно Ольга дополнила эту мысль одним существенным соображением: нужные ей обстоятельства не обязательно требуется создать, вполне достаточно создать их видимость и убедить в них окружающих.

Для этого Ольга и собиралась использовать Рогдая. Известная всем воеводам честность тысяцкого будет залогом, что любое его сообщение не вызовет у них сомнений, а доверие к великой княгине заставит его сделать или сказать то, чего он сам не до конца понимал или в чём сомневался. Рогдай должен был видеть нужные Ольге события её глазами и осмысливать их её умом, и это якобы его собственное толкование событий он должен был внушить тем, кому Ольга будет вынуждена объяснять своё вероотступничество. Чтобы избежать влияния на Рогдая других людей, она попросила Игоря подчинить тысяцкого непосредственно ей, минуя начальника великокняжеской конницы воеводу Ярополка, назначенного главным воеводой оставленной на Руси части войска. Предугадывая то, что может произойти на южном или восточном порубежье, уже Ольга поручила Рогдаю командование всей степной порубежной стражей, велев ему исполнять только её приказы и извещать о всём случившемся в первую очередь её. Несколько распоряжений она отдала Рогдаю с глазу на глаз, и одно из них касалось его поведения в ситуации, о которой только что сообщил гонец с днепровского порубежья. Но покуда Рогдай исполнит ему порученное и предстанет перед Ольгой, она должна окончательно решить, как использовать в своих целях появление в устье Днепра ромейских кораблей и что нужно сообщить Рогдаю уже не ей, а оставленным на Руси воеводам и князьям, чтобы его слова якобы послужили причиной её вероотступничества. Возможно, впереди Ольгу ждут более благоприятные для осуществления её замысла события, однако она ограничена во времени и вынуждена довольствоваться первым подвернувшимся случаем. В любой миг в Киев может прийти весть о гибели Игоря, и тогда ей нужно будет помышлять не о перемене веры и связанных с этим хитроумных играх, а о спасении собственной жизни и судьбе будущего ребёнка.