Андрей Серба - Заставлю вспомнить Русь...

— Ты права, это сущий пустяк, не заслуживающий внимания. А повеселел я потому, что мне в голову пришла мысль, как облегчить твоё положение при разговоре с мужем. Ты собираешься убедить Игоря, что приняла христианство в расчёте, что император-христианин Нового Рима не начнёт войну против такой же христианки, великой русской княгини? На месте Игоря я задал бы тебе два вопроса. Первый: действительно ли существовала угроза ромейского вторжения или это лишь плод неуёмного женского страха? Второй: даже если эта угроза на самом деле существовала, нельзя ли было остановить её каким-либо другим способом, кроме своего крещения? Что ответила бы ты на эти вопросы?

— На этот час ничего убедительного, — честно призналась Ольга. — Но если тебе пришли в голову вопросы, то, возможно, ты уже успел найти на них и нужные ответы?

— Конечно, иначе не сказал бы, что могу облегчить твоё положение в тяжелейшем разговоре с великим князем. Начну с ответа на первый вопрос. Ты получила неопровержимые доказательства, что угроза вторжения существовала с двух сторон — с юга и востока. С юга — это византийский флот, передовой отряд которого уже бросил якоря в днепровском лимане. С востока — это постоянный враг Руси — Хазария, конница которой стала приближаться к русскому порубежью. Действовали хазары в тайном союзе с Византией или самостоятельно, решив воспользоваться удачно подвернувшимся случаем и захватить ту часть русских земель, до которой не дотянутся руки империи, тебе неизвестно. Да и вряд ли нужно было знать — в том и другом случае Руси грозила смертельная опасность, особенно учитывая, что отборная часть её войск была разбита в дальнем походе, великий князь с лучшими воеводами на родной земле отсутствовал, а великокняжеский стол занимала женщина, ждущая ребёнка. На второй вопрос...

— На второй вопрос попробую ответить я сама, — остановила собеседника Ольга. — Самым надёжным способом предотвратить совместное нападение на Русь её двух стародавних недругов — Византии и Хазарии — я могла только принятием христианства. В результате я ставила императора ромеев и константинопольского патриарха в затруднительное положение: не откажись они от вторжения на Русь, весь христианский мир, его духовные и светские владыки наверняка осудили бы их за то, что они вкупе с нечестивыми иудеями подняли оружие на свою сестру по вере. Исход войны с Русью для империи был не ясен, в то время как неблагоприятные последствия при любом её исходе виделись отчётливо. Посему Новый Рим счёл за лучшее не выглядеть союзником кагана-иудея в войне против великой княгини-христианки, бросившей смелый вызов язычеству на Руси и нуждающейся во всемерной поддержке христианских правителей и высших чинов Церкви. Роль пособника иудеев особенно была опасна константинопольскому патриарху из-за его крайне обострившихся в последнее время отношений с Римским Папой, с которым они давно вступили в непримиримую борьбу за верховенство в христианском мире, доведя её до возможного раздела Церкви на Восточную и Западную. Принимая христианство, я вбивала клин между врагами Руси, и если не предотвращала их вторжение на родную землю полностью, то ослабляла вражью силу наполовину. Я верно ответила?

— В основном да. Правда, кое-что из жизни императоров Нового Рима и патриарха и их отношений с соседними христианскими владыками и Римским Папой требует дополнений или уточнений, но об этом мы побеседуем позже. Если это вообще понадобится, ибо разговор с великим князем попросту может не состояться.

— Хорошо, поговорим позже... если в этом возникнет необходимость, — спокойно согласилась Ольга. — А сейчас обсудим наш общий план об ожидаемом нападении на Русь уже двух её заклятых врагов — Византии и Хазарии. Впрочем, почему к ним не может примкнуть печенежский каган, чья орда обосновалась у днепровских порогов и не даёт житья ни нашим, ни заморским купцам? Как видишь, Григорий, я тоже признаю справедливость народной мудрости, что два ума лучше одного.

Слушая Ольгу дальше, Григорий не мог поверить тому, что всего несколько минут назад пытался отговорить её от задуманного ею плана. Как в нём всё тщательно продумано, как досконально учтены все детали положения на языческой Руси и в граничивших с ней иудейской Хазарии и христианской Византии, как тонко подмечены сильные и слабые черты возможных будущих противников Ольги, с которыми ей придётся столкнуться в борьбе за великокняжескую власть в случае гибели Игоря! Разве говорил он ей когда-либо о вражде патриарха и Папы, тем более о надвигающейся угрозе деления единой пока Церкви на Восточную и Западную? Никогда! Наоборот, он всегда стремился показать только сильные стороны христианства, особенно православия, при всяком удобном случае выставляя в неприглядном свете все другие религии, в первую очередь язычество. Но Ольга, несмотря на его ухищрения и недомолвки, самостоятельно постигла истинное положение дел в христианском мире. О, это не женщина, а таран, который при умелом использовании нанесёт удар по язычеству ничуть не меньший, чем князь Аскольд своим крещением! Тараны, подобные Аскольду и Ольге, вначале пробьют брешь в стене язычества на Руси, а затем сокрушат её целиком! И удары эти нужно любыми способами усиливать и делать безостановочными!

Разве, ещё не будучи лично знакомым с Ольгой и только внимательно присматриваясь к ней, он не постиг главную черту её незаурядной натуры — поставив перед собой самую дерзкую цель, Ольга для её достижения сметёт со своего пути всех и всё, кто или что будет ей противостоять. Поэтому в сторону излишнюю осторожность и опасения за будущее своей паствы — он, бывший гвардейский центурион Нового Рима, знает, что на войне счастье и удача являются уделом только смелых и решительных, и в войне христианства с язычеством в полной мере действует тот же закон! Григорий сделает всё возможное и невозможное, чтобы язычница киевская княгиня в ближайшие дни превратилась в христианку, его духовную сестру Ольгу. А когда это случится и он станет её духовным пастырем, тогда настоящим хозяином Руси...

— Григорий, ты дремлешь? — громко прозвучал голос Ольги. — Мне ещё раз повторить сказанное?

— Не нужно, я всё слышал. Ты велишь, чтобы я уже сегодня утром от имени своей паствы преподнёс щедрые дары жрецам Перуна и главному воеводе Ярополку. Это должно настроить наших недругов в пользу христиан, что скажется на поведении городской черни, когда в полдень Киев узнает о появлении в днепровском лимане ромейских кораблей. Ещё ты желала бы, чтобы послушные мне люди, причём не только прихожане, немедленно начали настраивать простонародье против Хазарии, дабы требующая выхода ярость черни обрушилась в первую очередь на проживающих в Киеве хазарских иудеев и мусульман, обойдя по возможности христиан. Как видишь, я всё помню.