Аркадий Кудря - Правитель Аляски

Хвостов и Давыдов, отважные молодые мореходцы на службе компании... Как любил он Давыдова! И мичман отвечал ему тем же, истинной преданностью. С Хвостовым всё было сложнее — буян, забияка, пьяница. Но при всём том превосходный моряк. Резанов высоко оценил его искусство во время плавания в Калифорнию. Сам же Николай Петрович, помнится, и сманил их обоих на компанейскую службу в Америку. Вместе жили и погибли вместе, совсем ещё юными, в порыве безумного лихачества. Да разве нормальному человеку пришло бы в голову пытаться в прыжке достичь другого конца разводимого на Неве моста? Столько опасностей избежали они на Аляске и во время плавания в Калифорнию, а могилу в родной и близкой Неве нашли...

Тяжелее всего было думать о Резанове. Как близок оказался ему этот человек своими прозорливыми взглядами, как верно и глубоко умел он заглянуть в будущее. Сколько б сделали они вместе с Резановым, не постигни того безвременная кончина!..

Остров Ситха,

август 1805 года

Когда летом «Нева» вновь бросила якорь в Ситхинском заливе, Лисянский был поражён, как много успел сделать Баранов за какие-то полгода. Новая крепость на острове обрела уже вполне законченный вид. Помимо почти десятка жилых строений, на её территории виднелись разбитые огороды, загоны для скота. Всё на берегу было в движении: бородатые мужики, оседлав срубы, азартно махали топорами, слышался визг пил, глухие стоны падавших к земле елей.

Тот же деловой настрой исходил от облика главного правителя. Казалось, даже тело Баранова пропахло дымом костров и запахом свежеструганого дерева. Лицо его от работы на свежем воздухе загорело, он был весел и бодр и с задорным прищуром в голубоватых глазах выслушал искренние комплименты Лисянского по поводу впечатляющих свидетельств проделанной на Ситхе работы.

— Пришлось, конечно, попотеть, на боку лежать недосуг было, — задорно ответил Баранов на похвалы. — Теперь уж самое тяжкое позади. Зиму пережили, а к весне сельдь и звери морские нас выручили. Хоть и лапы частенько, как топтыгины, от голодухи сосали, но я строго распорядился, чтоб скотина у нас всегда сытой была. Глядишь, через несколько лет доброе животноводческое хозяйство здесь будет.

По предложению Баранова Лисянский вместе с правителем и офицерами «Невы» съездил на место разорённого колошами первого селения русских, которое Баранов называл теперь «Старой артелью». Лишь обугленные развалины, меж которых густо поднялись трава и кусты таёжной ягоды, напоминали о том, что когда-то здесь было жильё человека. Моряки положили цветы у подножия потемневшего креста, поставленного на общей могиле, помянули павших промышленников чаркой водки.

Выпив, Баранов размяк, хрипловатым голосом затянул сочинённую им песню об Америке. Лисянский с волнением смотрел на него, думая о том, как много пережил занесённый сюда прихотью судьбы уроженец архангельской земли.

Вторичное прибытие к берегам острова большого русского корабля привлекло внимание колошей. Вероятно, они опасались, что русские опять начнут воевать с ними, и стремились теперь наперебой показать, что предпочитают жить в дружбе. Поскольку в этом их желание полностью сходилось с намерениями Баранова, правитель принимал туземных вождей с подчёркнутым уважением и одного из тоенов одарил пламенно-алым, убранным горностаями капотом из байки, другого — медным российским гербом на синей ленте, третьего — памятной оловянной медалью, удостоверяющей будто бы особые заслуги его перед Россией.

Незадолго до отплытия с Ситхи Лисянский вместе с лейтенантом Повалишиным предпринял восхождение на Эчкомб. Они достигли цели лишь на следующий день и, оглядевшись, замерли в немом восхищении. Погода благоприятствовала, и перед ними открылась захватывающая дух картина далёких горных хребтов, сверкающего на солнце залива с зелёными островками, крошечными домиками русского селения на побережье. Вершины гор по ту сторону залива, казалось, плыли на поддерживающих их облаках, и кругом, насколько мог ухватить глаз, тянулись бесконечные девственные леса.

Прошлой осенью Лисянский думал, что эти места самой природой предназначены отнюдь не для жизни людей, а для диких зверей. Но теперь он видел, что это не так. Воля и мужество человека способны преодолеть дикость и глушь и позволят русским людям закрепиться здесь для мирного труда.

На краю присыпанного снегом кратера потухшего вулкана Лисянский с Повалишиным оставили глиняный кувшин с запиской, удостоверяющей, что первыми европейцами, побывавшими на вершине Эчкомб, были два офицера Российского флота.

Во второй половине августа «Нева» взяла курс к берегам Китая. В трюмах корабля лежал богатый груз, который компания надеялась продать в Кантоне, — три тысячи калановых и сто пятьдесят тысяч котиковых шкур.

Через несколько дней после отплытия «Невы» в Ново-Архангельск на судне «Мария Магдалина» прибыл действительный статский советник, камергер царского двора Николай Петрович Резанов.

Дипломатическая миссия Резанова в Японию потерпела фиаско. Полгода в Нагасаки прошло в бесплодном ожидании аудиенции у сёгуна, и в конце концов Резанову было заявлено, что Япония не считает возможным установить дипломатические отношения с Россией. Надежды Резанова на то, что Япония изменит политику изоляции от европейских держав, оказались тщетными. Богатые подарки, которые вёз русский посланник японским вельможам от императора Александра Первого, были вежливо отклонены.

Вернувшись из Японии на Камчатку и отправив доклад императору о постигшей его неудаче, Резанов вскоре получил новое предписание — произвести инспекцию состояния российских колоний в Америке. Он и сам был заинтересован тщательно вникнуть в дела Российско-Американской компании в её заморских владениях. Когда-то быстро поднимавшийся по ступеням государственной карьеры Николай Резанов свёл по служебным делам знакомство с богатым сибирским купцом Григорием Шелиховым, посодействовав ему как обер-прокурор Сената в положительном решении просьб об отправке в Америку, где купец развивал меховые промыслы, духовной миссии из России, а также партии ссыльных поселенцев. Сибирский купец пригласил Резанова побывать у него в Иркутске. Резанов не остался равнодушным к обаянию старшей дочери Шелихова, Анны, и решился просить её руки. Григорий Иванович обсудил неожиданное и в чём-то лестное для него предложение с супругой Натальей, не уступавшей мужу в деловой хватке. С одной стороны, им было бы удобнее, чтобы приумножить капиталы компании, подыскать Анне состоятельного мужа. А Резанов был, как успел установить Шелихов, небогат. Но в то же время породнение с камергером сулило в будущем мощную поддержку компании в правительственных и придворных кругах. Это соображение было слишком важным, чтобы пренебречь им, и Шелиховы дали благословение на брак.