Аркадий Кудря - Правитель Аляски

— Думали о том, — трубно пробасил кряжистый, с большими руками, которые он держал на коленях, Иван Попов. — Васильев уж слишком Баранову предан. Не пойдёт за нами.

— А ежели и Шехов не согласится, — подхватил Наплавков, — то придётся корабельщика Линкена в капитаны взять. А может, и того и другого вместе. Добром не захотят — под ружьём, под страхом смерти пойдут. Берём груз мехов для возможной мены по пути, пиастры, какие найдём в наличии у Баранова; само собой, оружие, провиант месяца на три-четыре плавания — ив путь, в южные моря. На острове Таити, слыхал я от бостонских капитанов, земля обильна и привольно там жить можно. А не там — найдётся для нас другой островок, куда европейские мореходцы редко заглядывают. Там и создадим вольную русскую колонию «Ордена Ермака» и жить в своё удовольствие будем.

— Сколь много нас на корабль сядет? — спросил рябой промышленник Фёдор Силантьев.

— Полагаю, тридцать человек вполне будет достаточно, — ответил Наплавков. — К нам, как бунт грянет, не менее половины колонии, уверен, присоединится. Но на корабль сядут лишь самые верные. Не можно нам судно перегружать.

— А много ли девок с собой возьмём? — опять спросил рябой.

— Пусть вам насчёт девок Иван Алексеевич скажет. — Наплавков пригласил в круг произведённого в хорунжие Попова. — У него по этому вопросу своё соображение есть.

Попов поднялся с дерева и встал рядом с Наплавковым.

— Я так, соратники, полагаю, — рассудительно сказал Попов, — чтоб обид у нас друг на друга из-за девок не было, взять на каждого по девке, да сверх того ещё пятнадцать девок про запас.

— Желательно, чтоб помоложе да порезвее, — довольно подхватил Силантьев.

— Это уж сами будете выбирать, кому какая приглянется, — столь же степенно ответил хорунжий.

— Так как вам, господа промышленные, это предложение? — торопясь перейти к следующему вопросу, спросил Наплавков.

— Это нам любо! — дружно прозвучало в ответ.

На этот раз и Лещинский, с той же игравшей на губах иронической усмешкой, крикнул с другими: «Любо!»

— А не далеко ли будет до Таити? — вопросил караульный Сидоров. — Не ближе ль будет до Сандвичевых? Там, сказывают, климат подходящий...

— Климат-то подходящий и путь не столь дальний, — ответил Наплавков. — Но и шансов, что схватят нас там соотечественники, поболее. Где, скажите, сейчас «Нева» с капитаном Гагемейстером?

— На Сандвичевых, — ответил тот же Сидоров.

— То-то и оно! — предостерегающе поднял вверх указательный палец Наплавков. — Капитаны наши российские обычай ввели на Сандвичевы заходить. А стало быть, и покоя нам на этих островах не будет. Водой зальёмся на Сандвичевых, прикупим ещё провизии, ежели потребуется, и сразу дальше пойдём. Важно правильно выбрать момент для выступления. Сейчас, когда в гавани «О'Кейн» Уиншипа стоит, нечего нам рыпаться. Матросы с бостонского корабля могут помощь Баранову оказать. Но в августе, слышал я, «О'Кейн» уйти собирается. К тому времени и шхуна «Чириков» с промысловой партией вернётся. В той партии союзники наши есть. Они подсобят. А дальше августа тоже ждать опасно. Глядишь, «Нева» обратно с Сандвичевых придёт, а может, и «Кадьяк» с «Николаем» из Калифорнии. На тех судах, что в Калифорнию ещё прошлой осенью направлены, верные Баранову люди ушли — Кусков, Слободчиков, Тараканов». Совладать с ними тяжело будет. Значит, в августе, как вернётся «Чириков», сразу и выступим.

— Как Баранова брать будем? — спросил Лещинский.

Он был убеждён, что успех или неуспех заговора будет зависеть от того, как быстро смогут они управиться с Барановым и ближайшими его помощниками.

— О том сам я позабочусь, — сказал Наплавков. — Выберем ночь, когда меня начальником караула назначат. Приду в его дом с верными людьми. Постараемся кончить с ним поскорее.

— Это как же понять, — подал в наступившей тишине голос рябой Силантьев, — убивать будете?

— Придётся умертвить, — решительно сказал Неплавкое. — Не только его, но и всё семя барановское истребить надобно, чтобы всходы не давало, — мстительно выдохнул Наплавков. — И всех ближайших к нему — штурмана Васильева, переводчика Джонса, а ранее всех — Матвея Огородникова, чтоб он отпор не организовал. Верхушку снимем — остальные сами на нашу сторону придут. Как считаешь, Иван?

— Дело говоришь, — хмуро поддакнул Попов. — Они нас не жалели, и нам жалость проявлять не можно.

— Но прежде ещё кое-что надобно завершить, — сказал Наплавков. — Мы с Поповым составим «Объявление» по тому типу, что было написано Беньовским перед отходом их судна с Камчатки — вроде как манифест народу и властям с объяснением наших действий, почему не желаем более терпеть этот гнёт. И все, кто здесь сейчас, манифест тот должны будут подписать. Собственноручная подпись послужит залогом решительности наших действий.

Круговой порукой хочет повязать, понял Лещинский. Подпишешься под этой бумагой — и труба. В случае провала ничто не спасёт — прямая дорога под трибунал.

— О времени и месте следующей сходки, когда будем подписывать ту бумагу, дополнительно сообщу, — сказал Наплавков. — Тянуть с этим не след. Дней через десять соберёмся вновь. А сейчас всё. У вас, господин хорунжий, будет ещё что?

— Да, кажись, обо всём сказано, — важно заявил Попов. — Расходиться, как и пришли, украдкой и по одному, чтоб никто в крепости ничего такого не помыслил.

Пробираясь обратно краем леса, Лещинский ощущал, как гулко стучит в груди сердце. Примкнув к заговорщикам, он рассчитывал, что всё будет устроено как-то иначе, культурнее, что ли. Но убивать детей? За что? Лишь из ненависти к отцу? Нет, этот Наплавков просто спятил! Провалит, всё провалит — колоколом стучала в мозгу мысль. И всех их отправят на эшафот.

Ему было страшно. Не за Баранова — за собственную жизнь.

17 июля 1809 года

С утра Баранов, пользуясь тем, что в последние дни установилась сухая погода, распорядился послать группу работников на покос. Из-за частых дождей заготовка сена всегда становилась проблемой, и приходилось ловить любой момент, чтобы успеть обеспечить скот кормами на зиму.

Другая группа людей отправилась на рубку леса. Дерево было нужно не только для топки печей, но главным образом для постройки зданий и кораблей. Расчистка от леса примыкавшей к крепости территории имела и оборонительную цель: до тех пор, пока вокруг селения не образуется свободная полоса, они не чувствовали себя в полной безопасности от колошей. Если уж лес не поддавался огню, против топоров и пил устоять он не мог.

В этот предполуденный час в огромном доме было тихо. Жена Анна ушла с дочками, Ириной и Катенькой, прогуляться по крепости, а заодно и посудачить с приятельницами алеутками. Антипатр убежал на берег — поиграть там со своим верным другом Семёном Лукиным.