Клара Моисеева - Караван идет в Пальмиру. Повесть

Каллисфения ничего не сказала Феофилу о встрече со сборщиком податей. Но лицо ее сияло таким счастьем, что Феофил залюбовался ею и сказал:

- Наконец-то я вижу тебя в добром настроении, Каллисфения!

Утром следующего дня Каллисфения попросила Феофила позволить ей отдохнуть денек и заняться барельефом, для которого были приглашены юноши и девушки Тармиты. Феофил согласился, и Каллисфения была свободна. В полдень она надела свои лучший наряд, взяла золотые украшения, купленные ей Феофилом, и, оставив несколько строк на клочке пергамента, пошла в торговые ряды к лавкам ювелиров. Сборщик податей ждал ее и тотчас же повел к знаменитому ювелиру, где Каллисфения купила себе самые дорогие, самые красивые серьги, браслеты и перстни.

Они покинули Тармиту в жаркий час дня, когда большая часть людей отдыхала и улицы были пустынны. Караван сборщика податей охранялся большим отрядом вооруженных копьями воинов и производил внушительное впечатление. Каллисфении было жаль, что Феофил не видит, с каким почетом ее усадили в нарядное седло двугорбого верблюда, под белоснежным зонтиком, сделанным из лучшей хлопковой ткани. Рядом шел верблюд сборщика податей, за ним следовали слуги и целый отряд воинов. Сборщик податей, бывалый путешественник, знал, как сделать свое путешествие в пустыне удобным и не очень утомительным. Каллисфения принялась за роль знатной дамы.

В этот день Феофил отлично поработал над сложной композицией барельефа и только на закате захотел увидеть Каллисфению. В доме, где она жила, на маленьком столике с ящичком для украшений он увидел обрывок пергамента с несколькими строками на греческом языке. Он прочел:

«Не сердись, благородный Феофил. Судьба оказалась милостивой. Я имею случай стать придворной дамой в Каписе, где ты хотел увековечить мой лик. Не ищи меня, я никогда не вернусь к тебе и не буду натурщицей для скульптора. Когда я стану очень богатой и знатной, я верну выкуп и пришлю его тебе точно так же, как ты сделал это, расплачиваясь с Хайраном. Я всегда буду помнить твою доброту и благородство, Феофил.»

- Какова актриса! - рассмеялся Феофил. - Талантлива и щедра на выдумки. И как мог ее продать владелец театра в Александрии? Поистине ей уготована судьба придворной дамы. Надо думать, что она с блеском сыграет свою роль.

В письмах, которые рассылал Хайран знакомым работорговцам, он писал:

«Помнишь ли ты, друг мой, купца Хайрана? Мы виделись на невольничьем рынке Александрии…» И далее - просьба вспомнить про вавилонянку по имени Син-Нури, которую продали пираты в таком-то году в таком-то месте.

Хайран писал о том, что вавилонянки встречаются редко и потому он надеется, что человек, купивший ее, запомнил. А сам он очень интересуется судьбой этой Син-Нури и если найдет, то непременно выкупит. Хайран просил при первом же случае прислать ему ответ, а купцы и работорговцы бывают в Пальмире часто, и прислать такое письмо совсем не сложно.

Сфрагис усердно переписывала начисто эти письма. Теперь она уже писала уверенно, не боясь сделать ошибки и не страшась того, что не поймут ее письма.

Тем временем до отца Сфрагис дошло ее письмо, посланное Хайраном в Сидон. Хайран был прав, когда сделал наказ купцу, едущему в Сидон, чтобы послание это было доставлено в руки Мериона в ювелирной лавке и чтобы ни в коем случае не вздумали отдать это послание его жене.

Когда Мерион прочел письмо дочери, ему стало горько и больно от мысли, что он, отец, проявил куда меньше заботы и внимания к своей дочери, чем Хайран, совершенно чужой человек. Ему было стыдно, что ответить ему нечего, потому что он все еще не собрался поговорить с женой об этом деле. А без этого разговора он ничего не мог сделать, у него не было денег и нечего было продать. К тому же для поисков было необходимо выехать в дальние большие города, где есть невольничьи рынки и где можно было бы поговорить с работорговцами.

Когда Мерион решился наконец забрать у жены драгоценности, которые были ему нужны, он твердо решил, что не отступит, пока не получит необходимое и пока не выполнит свой долг перед бедной Син-Нури и дочерью Сфрагис.

Выбрав благоприятный момент, Мерион рассказал жене, что ему предстоят долгие и трудные поиски Син-Нури. Он сказал, что больше не может жить с мыслью о том, что он ничем не помог ни жене, ни дочери и даже не попытался искать Син-Нури в течение целого года, с тех пор, как он узнал, что есть хоть малейшая надежда ее найти.

- И ты надеешься найти эту женщину и привести ее в наш дом; - злобно спросила жена. - Вначале ты хотел заняться Сфрагис и, конечно, собирался отдать ей все свое достояние и оставить нищими наших детей. Но ты сам знаешь, как я люблю детей. Я не позволю их грабить и оставлять в бедности. То, что хранится у меня, - всё для них. Ты сам видишь, что я во всем себе отказываю. Я не покупаю дорогих нарядов, не ношу золотых украшений. Не думаю, чтобы где-либо на свете жена искусного ювелира была так обездолена, как я. А ведь я люблю тебя, Мерион.

Сквозь всхлипывания, обливаясь слезами, коварная женщина угрожала, умоляла, отказывалась отдать драгоценности. Но на этот раз Мерион был непоколебим. Он потребовал немедленно открыть ларец с браслетами и серьгами, которые стоили больших денег, потому что были украшены отличными рубинами и изумрудами. К тому же они были очень искусно сделаны и изумляли тонкой ювелирной работой.

- Ты отдашь мне все, что потребуется для этого дела, и я поеду в Александрию, в Пантикапей, в Мерв, в Балх - куда угодно поеду и буду искать несчастную Син-Нури. Наши дети не будут голодными, не будут нищими. Я достаточно поработал на своем веку. Но я не намерен сейчас готовить приданое дочерям, которые еще так малы, что нуждаются лишь в еде и мягкой постели. Я потрачу все свое достояние, чтобы выполнить долг перед Сфрагис и ее матерью. Видит бог, я им очень задолжал! И ведь это произошло по причине моего малодушия и но причине твоего злодейства. Если ты будешь мне мешать в этом деле, я займу деньги и поеду. Но когда вернусь, не скажу тебе. А мое покровительство нашему дому очень пошатнется.

- Я нисколько не боюсь того, что пошатнется твое покровительство нашей семье, - ответила жена. - Но я не хочу, что-бы ты тратил деньги понапрасну. И потому я сообщу тебе тайну, которую хранила долгие годы, потому что считала, что выше всего - благополучие моей семьи. В первый же год моего пребывания в этом доме случилось так, что в твое отсутствие в наш дом прибыл заезжий купец и спросил о тебе. Узнав, что тебя нет и что я хозяйка дома, он подал мне послание. Поскольку я не смогла его прочесть и очень хотела узнать, что написано в этом письме, я попросила его прочесть. Увы, я не училась грамоте, и мне это недоступно. Он прочел и оставил его мне. Я назвалась твоей сестрой.