Александра Воинова - Тамара и Давид

Мучительная неопределенность не могла долго продолжаться, вызывая у всех собравшихся чувство растерянности и недоумения. Не подозревая, что Юрий обо всем осведомлен и действует по согласию с царицей, Абуласан, опасаясь его вмешательства, от имени высокого собрания предложил патриарху расторгнуть брак царицы с русским князем и сделать это безотлагательно, так как прибавил он: «Нельзя допускать, чтобы нечестие пустило корни в нашей крестоносной стране, нельзя позволять безнаказанно попирать нравственность!»

Юрий вспыхнул от гнева, не удержался и крикнул:

— Замолчи! Как смеешь ты корить царя, не сделавшего никому никакого худа!

Наступило сильное замешательство. Еще минута, и горячие витязи повскакивали бы со своих мест, столкнулись с владетельными князьями и прибегли к оружию. Предвидя, что и сам Юрий не сможет долго выдержать подобное напряжение, силы его иссякнут, Тамара поднялась, тихо, но с такой отчетливой внятностью, что было слышно в самых отдаленных концах зала, произнесла:

— Хотя божественный закон и запрещает мне оставлять супруга, но я не могу больше оставаться с человеком, который не был и не может быть моим супругом. Подобный брак нарушает чистоту супружества и оскверняет святость таинства, и не грех развязать узы, ставшие в тягость нам обоим. Святые отцы! Любезные братья! Именем бога прошу вас, будьте беспристрастны, исполните святой закон и не судите царя, ибо судья над ним — бог!

С этими словами Тамара сошла со своего трона и в сопровождении свиты направилась к выходу. Отовсюду понеслись крики и восклицания:

— Государыня! Повели защитить тебя! Рука не дрогнет лишить себя жизни ради тебя! Царствуй на славу!

Юрий не тронулся с места и молча взирал на все происходившее. Бурные, противоречивые чувства захватили его душу. Он вдруг очнулся от того оцепененного состояния, в каком находился в последнее время, и увидел себя на краю бездны. Он хотел схватить меч и заколоть себя, но с ним был Захария, который удержал его за руку, прошептав: — Мужайся, царь! Царица не покинет тебя!

Эти слова вернули самообладание Юрию, и он снова обрел силу и утерянное хладнокровие. Прежде чем кто-либо из присутствующих мог опомниться, он встал и спокойно, с большим достоинством сказал:

— Любезные братья! Хотя за мной нет никакой вины и вы сами призвали меня к вам на царство, насилием я не хочу оставаться в вашей стране и причинять горе царице, мудрейшей и чистейшей из всех цариц мира! Исполню ее волю. Отрекаюсь от престола и изъявляю свое согласие на разрешение ее от уз брачных!

Последние слова Юрий произнес совсем тихо, покачнулся и упал без памяти. Мхаргрдзели и молодые витязи подхватили его и унесли из дворцовых покоев.

Пользуясь наступившей тишиной, Микель заявил о расторжении брака царицы с русским князем.

— Властью, данной мне свыше, — торжественно возгласил он, — освобождаю навек от присяги всех лиц, которые клялись царю в верности, и запрещаю навсегда повиноваться ему под угорозой от церкви.

После его заявления сановники — духовные и светские военачальники, полководцы изъявили в кликах свою преданность Тамаре. Они потрясали мечами, клялись Сионом, что изрубят каждого, кто посмеет посягнуть на честь их державной повелительницы, всячески выражали свою радость по поводу того, что Юрий свергнут с престола, и царица отныне свободна выбирать себе мужа по сердцу и дать нового царя Иверии. При общем одобрении Микель отслужил благодарственный молебен и распустил собор со словами:

— Я исполнил свой долг, да свершится воля бога!

Хотя все присутствующие клялись в верности царице и призывали гром проклятий на голову Юрия, многие из них возвращались домой совсем с иным настроением.

С того дня в столице началось еще более сильное брожение, и все безнадежно запуталось. Общество раскололось на несколько течений, разделилось во мнениях, настроениях и суждениях. Начались ссоры, разногласия, раздоры между сословиями, распространялись всякие небылицы, зловредные измышления, и никто не мог отличить истину от лжи, и никто не знал, на чьей стороне правда. Старые княжеские роды, удержавшиеся в столице после разгрома Юрием, и те, что успели вернуться, занимались теперь заговорами и интригами. Но после свержения русского князя они окончательно примкнули к царице, надеясь заслужить ее милость и расположение и вернуть утраченные привилегии. Против них восстали служилые сословия, которые были крепко связаны с Юрием и ратовали за его примирение с царицей. Большинство простого населения было на стороне царицы, но войска и многие из военачальников, участвовавшие в походе с Юрием, втайне поддерживали его, хотя открыто боялись выражать ему свое сочувствие.

В то время, как страсти разгорались, власть расшатывалась, противники старались досадить друг другу, не брезгая никакими средствами, Юрий и Тамара уединились в своих дворцах. Царица отменила все празднества и развлечения, никого не принимала к себе, показывая этим, насколько она встревожена и огорчена происходившими в стране событиями и раздорами между своими подданными. Юрий после собора впал в глубокую меланхолию, ночи проводил без сна и находил утешение только в беседах с Романом. Роман, погруженный в чтение священных книг, старался отвлечь князя от «земной скорби», как он называл его любовь к царице, и перевести к более возвышенным мыслям о бренности всего земного, о духовных утехах и отречении от земных привязанностей.

— Премногие из великих князей воссияли добродетелью и почитаются как святые, — назидательно говорил он, — сколько из них приняли иноческий чин и пред престолом господним молятся за свою родину! Твой отец сподобился мученического венца; Борис и Глеб были раньше умучены и прославились чудесами, Василька ослепили. А благоверная княгиня, Ольга, а святой Владимир! Сколько их просияло — ведомо только богу! А ты пленился земной сладостью и не хочешь последовать примеру своих родичей. Отрекись от мира, уйди в монастырь и обретешь покой душе!

Юрий молча внимал словам Романа, не прекословя ему и думая, что старый дружинник был прав, и для него не было сейчас иного пристанища в жизни, кроме тихой монастырской обители. От природы Юрий был великим жизнелюбцем и, хотя жизнь его изобиловала большими скорбями и испытаниями и мало подарила ему радостей, даже в минуту отчаяния он мысленно не искал спасения в монашеском клобуке и не стремился к отречению от мира. Но теперь он начал задумываться над своей жизнью, так как был одинок и ничто не привязывало к жизни, кроме царицы. Его тоскующая душа невольно переносилась к прошлому, где перед ним вставали знакомые образы русских князей, прославивших свои жизни мученичеством и бранными подвигами.