Александра Воинова - Тамара и Давид

Обескураженный молчанием и необычайной снисходительностью Тамары, Юрий очнулся и, увидев ее грустное лицо, залитое слезами, ужаснулся собственной дерзости, причинившей ей такое огорчение. В его затемненном сознании блеснула мысль, что царица склоняется на его мольбы, любовь его не останется безответной. Эта надежда оживила Юрия, вернула — ему утраченное самообладание и желание показать перед царицей свое великодушие и благородство.

Он поднялся, сел рядом с нею и более спокойно промолвил:

— Ты — моя жизнь, светозарная царица! Хотя божественный закон дал мне власть над тобою, чтобы ты во всем подчинилась мне, но я не хочу вопреки твоей воле владеть тобою. Склоняю свою голову под твою милость, но молю тебя: не отвергай меня!

Тамара видела, какой ценой досталась Юрию его победа над самим собой. Она не могла не оценить его благородного порыва, отказа от своих прав и великодушной решимости подчиниться ее воле. Но она не только не имела возможности вознаградить Юрия за принесенную жертву, но должна была горько разочаровать его, отняв последнюю надежду на свое согласие. Однако Тамара ясно понимала, что в том душевном состоянии, в каком находился Юрий, опасно было доводить его до отчаяния. Поэтому она вступила с ним в беседу, стремясь подготовить его к походу, где как ей казалось, он мог скорее излечиться от тяжкого душевного недуга.

— Если бы ты осмелился посягнуть на мою честь без моей воли, — начала она мягко, но непреклонно, — то никогда больше ты бы не увидел меня, я навсегда сохранила бы о тебе память, как о человеке грубом и жестоком. Но судьба предостерегла тебя от подобного несчастья. Зачем ты терзаешь себя напрасно, зачем забываешь, что всевышний никогда не покинет человека, не пошлет испытания сверх силы, даруя ему то, чего он достоин?

Слова Тамары можно было истолковать различно — и как желание подготовить его к отказу, и как неясное обещание соединиться с ним, ссылаясь на волю всевышнего. Юрий воспринял ее слова в благоприятном для себя смысле, и радостная надежда окрылила его, заставив мгновенно забыть про все страдания. Тамара перешла к мягким увещаниям, стремясь отвлечь его внимание от себя, но Юрий все время порывался выразить ей свою благодарность и любовь. Тамара, видя, что он нисколько не утихает, а разгорается все сильнее от ее близости, решила прекратить опасное свидание, тем более, что измученный вид его не предвещал ничего доброго. Но как только она поднялась, изъявила желание удалиться, Юрием вновь овладело безумство.

— Не оставляй меня! Знай, что живым я отсюда не уйду, и, если не здесь, то в вечности соединюсь с тобой!

Эта угроза скорее разгневала, чем испугала Тамару, но мрачное и искаженное от боли и ужаса его лицо заставило ее прислушаться к голосу его призыва.

— Если ты будешь держать себя пристойно, как подобает благородному витязю, я останусь с тобой и не помяну твоей дерзости, — промолвила она твердо, — но помни, как только ты изменишь своему слову, — никакие угрозы не заставят меня сносить твое присутствие.

Спокойствие и твердость царицы сразу отрезвили Юрия. Он дал клятву не выходить из повиновения, послушно сел возле ее ног, сокрушенно каялся в своем дерзком порыве и несчетное число раз повторял:

— Ты моя жизнь! Ты моя радость и отрада! Не губи мою душу, будь моей женою!

Впервые за все время их супружества они мирно сидели вдвоем, вели задушевную беседу, лучше узнавая друг друга и даже находя удовольствие от этого неожиданного сближения. Тамара внимательно выслушивала его рассказы о прошлом, о неудачах в жизни и примечала по отдельным высказываниям, что он обладал большим природным умом, смелым и решительным характером и мог быть хорошим правителем. Она умело направляла его внимание к государственным вопросам, воинским подвигам, и он послушно следовал за нею, сливая мечты любовные с мечтами о славе.

— Когда ты будешь моею и даруешь мне свою любовь, — в упоении говорил Юрий, — клянусь твоей родиной, весь Восток будет покорен, слава о тебе прогремит по всему свету!

Мысль о просьбе Бека неожиданно всплыла в ее памяти, и она вдруг тихо прервала его излияния и спросила:

— Скажи мне, ты ли выписал мастера Бека из Опизы? Для какого дела он нужен тебе?

Юрий вначале как бы смутился от ее вопроса, затем оживился и уклончиво произнес:

— Разреши мне сейчас не отвечать на твой вопрос. Пока не будет начато важное дело, не следует преждевременно разглашать его. Бека не должен сидеть в монастыре, когда требуется его помощь и искусство у нас в столице.

— Он просил меня отпустить его в Опизу. Я обещала исполнить просьбу Бека, — тем же тихим, но непререкаемым тоном сказала Тамара и строго посмотрела на Юрия, как бы не позволяя ему думать об отказе.

Юрий низко склонил пред нею голову и еще тише, чем она, почти беззвучно, прошептал:

— Твоя воля — для меня закон! Да будет так, как ты хочешь!

— Поведай мне, что ты хочешь делать! Я должна знать о всех твоих начинаниях, дабы не мешать и помогать тебе в их выполнении.

Ничего не утаивая, Юрий со всей искренностью рассказал ей о своем плане построить храм по тому образцу, по какому был выстроен храм во Владимире отцом его, Андреем Боголюбским.

До рассвета они пробыли вместе, хотя Тамара не произнесла ни одного слова о будущем, тем не менее Юрий преисполнился уверенностью, что после похода, когда он вернется с победой, Тамара станет, наконец, его женой.

Прощаясь, Юрий сказал:

— Помни: ни смерть, ни враги, ни сам дьявол — не страшны мне. Одно страшно: если ты покинешь меня, и я не увижу тебя в жизни. Молю тебя, не толкай меня в пропасть, дабы тьма не поглотила меня и неоплаканным не сошел в могилу!

— Да сохранит тебя всевышний от этой страшной участи! — поспешно вымолвила царица, испытывая теперь к Юрию чувство большее, чем жалость, и благословляя его.

Он долго смотрел на ее бледное, расстроенное лицо и точно стремился угадать: было ли это свидание последним или оно являлось преддверием к их будущему счастью? Потом низко поклонился и дрогнувшим голосом, оставшимся у нее навсегда в памяти, тихо произнес:

— Полюбил я тебя, чистую голубицу, не на жизнь, а на смерть! Не губи меня, а ежели отвергнешь, не видать мне больше жизни… — не кончив, быстро вышел, боясь утерять разум и опять впасть в безумство.

Когда Астар, спустя некоторое время, вошла в покои царицы, она нашла свою повелительницу повергнутой ниц перед иконой богоматери и потрясаемой горькими рыданиями.

Корабль, на котором плыл Давид Сослан со своей свитой в Палестину, во время страшной бури разбился в Латмийском заливе, а его выбросило на берег невдалеке от древнего греческого города Милета. С большим трудом и опасностью для жизни, спасши свои драгоценности и золото, они решили остановиться в Милете, так как в Латмийском заливе свирепствовали беспрерывные шквалы и бури, и ни один корабль зимой не заходил в это место.