Александра Воинова - Тамара и Давид

Сослан подробно рассказал ему о всем, что довелось видеть в лагере крестоносцев, и эмир не мог сдержаться от изумленных и сочувственных восклицаний.

— Во время перемирия, — признался он, — на Акрской равнине всегда происходили празднества, и мы участвовали в них вместе с ними, а в турнирах состязались вместе с их рыцарями. В прежнее время между народами царила ненависть: и верные, и неверные беспомощно истребляли друг друга. Теперь же вводятся всюду новые обычаи, никто не хочет возвращаться к древним порядкам. — Затем, помолчав, он добавил. — Доселе мы подвизались со славой, и ислам повсюду торжествует. Но великий султан подвержен недугам, а непрерывная война сильно расстроила его здоровье. Слышно, что короли ищут мира, узнав много любезного от нашего повелителя. Что говорят об этом рыцари?

Из его слов Сослан понял, что среди мусульман господствовали такие же разногласия, как и среди крестоносцев, а при подобных раздорах Саладину трудно было бы долго выдерживать осаду Акры.

— О, храбрый эмир, я должен сказать тебе, что, хотя и к крестоносцам прибывают подкрепления в неиссякаемом количестве, войска их не имеют полководца, который мог бы сравниться по своему искусству с великим Саладином. Рвение к славе запрещает им бесславно покинуть твердыни Акры, но, как только будет взята крепость, никто из королей больше не будет сражаться в Палестине.

Это сообщение доставило эмиру большое удовольствие, обещая ему конец войны, хотя и с некоторым ущербом для славы их великого султана. Помолчав, он сказал с покорностью, проникнутой светлой надеждой:

— Ангелы окружают царя царей и защищают его на поле брани. Но было бы благоразумней подчиниться правилу корана, повелевавшего принять мир от врагов, если они того требуют.

Для Сослана стало ясно, что если у крестоносцев были несметные полчища без полководца, то Саладин, напротив, походил на полководца без войска, так как не встречал поддержки среди своих военачальников. Эмир во время беседы приказал принести разнообразные закуски, показывая своему гостю, что он не с особенной строгостью придерживался постановлений корана. Они предались пиршеству, совсем забыв, что еще недавно были врагами и один угрожал другому смертью. Но их приятная беседа и отдохновение были прерваны внезапным приходом гонца от султана, который кратко известил эмира:

— Царь царей повелел тебе вместе с ним ехать в Дамаск. Он хочет вознести благодарственные молитвы аллаху за свое спасение в главной мечети. Кони готовы, собирайся в дорогу!

Гонец ушел, доставив этим сообщением радость эмиру, который уже давно стремился в Дамаск, чтобы отдохнуть от длительных и упорных боев под Акрой. Но Сослан пришел в ужас при мысли, что ему придется сейчас расстаться со своим покровителем и переносить одному все ожидавшие его в неволе бедствия.

Эмир быстро поднялся и на некоторое время забыл про Сослана, весь поглощенный поспешными и короткими сборами. Затем, вспомнив о нем, остановился и повелительно произнес:

— Ты останешься здесь до моего приезда! К сожалению, я не могу взять тебя с собою.

Сослан понял, что если он сейчас не заставит эмира переменить свое решение, то опять попадет в руки ожесточенных сарацин, и больше никто уже не спасет его от смерти.

— Не ты ли говорил мне час тому назад, благородный эмир, — решительно возразил он, — что по велениям Абубекра, нерушимо хранишь данное тобою слово, хотя бы оно служило во вред тебе? И ты дал мне слово не отпускать меня от себя до тех пор, пока не представишь мое дело великому султану. Еще заря вечерняя не сменилась зарей утренней, как ты нарушил свое слово и хочешь оставить меня одного здесь. Скажи, что мешает тебе взять меня с собою и выполнить данное слово?

— Клянусь Меккой и Мединой, ты, видно, захотел испробовать моего дротика! — заносчиво сказал эмир, и гнев на одно мгновение исказил приятные черты его лица. Но он был веселого и подвижного нрава. Мысль, что в дороге он будет иметь приятного собеседника и, не в пример прочим военачальникам, ехать в сопровождении знатного пленника, быстро вернула ему хорошее расположение духа.

— Кто тебе сказал, что я нарушил данное слово? — с важностью промолвил он. — Если ты хочешь сопровождать меня в Дамаск в качестве пленника, то поедем со мной. Но помни, что тебе нечего рассчитывать на хорошее обращение, ибо сказано мудрым: — «Не ищи друга в бою, не жди снисхождения от врага». При первой же попытке к бегству ты будешь предан смерти, не дождавшись суда великого султана.

— Если бы я хотел бежать, то предпочел бы остаться здесь, а не ехать с тобою, — с твердостью ответил Сослан. — Но клянусь тебе своим мечом, что если бы ты мне предложил сейчас на выбор: свободу и возвращение в стан крестоносцев или ехать пленником к Саладину, я избрал бы последнее. Надежда видеть великого султана преодолевает горечь неволи, и я готов ехать за тобой даже в оковах!

Ответ Сослана убедил эмира в том, что он может вполне положиться на благоразумие пленника. Больше не колеблясь, он вынес решение:

— Храни свое слово так же, как хранят его правоверные, и ты возблагодаришь аллаха за свою судьбу. Разрешаю тебе ехать в полном вооружении как представителю отважного и правдивого народа!

Эмир распорядился дать Сослану лучшего арабского скакуна, затем они вместе быстро присоединились к отряду конницы, сопровождавшей Саладина. Этот отряд, как заметил Сослан, был снабжен оборонительными и наступательными орудиями и мог служить крепкой защитой в дороге могущественному султану Дамаска и Египта. Вслед за конницей следовал многочисленный корпус телохранителей, среди которых Сослан, к своему изумлению, быстро распознал иверийских невольников, вооруженных кинжалами и саблями. За ними шли негры, нубийцы, и все это многочисленное воинство как бы замыкало круг, в котором находился Саладин, который пока не был виден. Они двинулись в путь под звуки труб, цимбал с литаврами, освещенные факелами, усиливавшими торжественность всей процессии. Необычное и красивое зрелище на некоторое время развлекло Сослана, а мысль, что через короткий промежуток времени он будет в Дамаске и добьется свидания с Саладином, волнующей радостью отозвалась в сердце, помогая верить в благополучное завершение всего дела. С большой страстностью желал узнать он о судьбе своих спутников и о том, что с ними сталось. В этих думах он не заметил, как погасли звезды, темная синь неба поблекла и осветила утренние краски. Стало как-то особенно тихо и трогательно грустно. Но как только заблистал первый луч солнца и искрами рассыпался по песчаной степи, раздался чей-то одинокий громкий возглас:

— На молитву! — и, к удивлению Сослана, все мусульмане соскочили со своих коней и простерлись ниц, обратясь лицом к востоку. Вместе с эмиром опустился на землю и Сослан. Когда молитва кончилась и он поднялся, глазам его предстал тот всадник на белом коне, которого он видел во время сражения. Сослан сразу понял, что то был знаменитый Саладин. В то же мгновение всадник скрылся из вида, но образ его навсегда запечатлелся в памяти Давида. Весь остальной путь он думал о Саладине, о том, как встретиться с ним и какие найти слова, чтобы убедить султана не только вернуть ему свободу, но и отдать крест для Иверии. Между тем они проезжали по местам, как бы являвшимся некрополем древних цивилизаций, покрытым облаками развалин когда-то могучих империй. Триумфальные арки, воздвигнутые проходившими здесь великими завоевателями, гробницы, памятники эпохи Цезаря, остатки дворцов и театров сохранились здесь с незапамятных времен, несмотря на все бури и разрушения.