Георгий Демидов - За что?

Нас излечит не подъем энергии,
А молитвенно-глубокий взлет.
В чудотворце Радонежском Сергии
Положил я свой оплот.

Черпать воду чашей берестовою,
Сытым быть от малого ломтя,
Чтоб открылась пред душою новою
Глубина и высота.

Как с живыми, говорить с березками
И с лесным медведем, как с ручным.
Сделать руки грубыми и жесткими,
Сердце — нежным и большим.

За дверью кашляет тюремщик,
А за окном вздыхает май.
И переполнил звездный жемчуг
Тайницу неба через край.

Взволнованный весенний шорох.
Минуты — заостренней стрел.
А рядом — спутавшийся ворох
Обезразличившихся тел.

Огромный ключ тюрьмы холодной
И плесень кельи гробовой.
А я — безудержно свободный
И нестареюще живой.

В бело-розовых яблонях пчелы гудят,
В лазури мая сияет сад,
Пчелы поют органно —
Осанна!

Кукушка кукует в лесу молодом,
Светел, как новый, наш старый дом,
Все зелено, юно, туманно —
Осанна!

Каштаны белые свечи зажгли,
Курится нежный туман земли,
Зяблик звенит неустанно —
Осанна!

И все я прощаю жестокой зиме,
Глубокой печали, отчаянью, тьме,
Чтоб Господу петь невозбранно —
Осанна!

Решетка ржавая, — спасибо,
Спасибо, старая тюрьма!
Такую волю дать могли бы
Мне только посох да сума.

Мной не владеют больше вещи,
Всё потемняя и глуша,
Но Солнце, Солнце, Солнце блещет,
И тихо говорит душа.

Запоры крепкие, — спасибо!
Спасибо, лезвие штыка!
Такую мудрость дать могли бы
Мне только долгие века.

Не напрягая больше слуха,
Чтоб уцелеть в тревоге дня,
Я слышу всё томленье духа
С Екклесиаста до меня.

Спасибо, свет коптилки слабый,
Спасибо, жесткая постель.
Такую радость дать могла бы
Мне только детства колыбель.

Уж я не бьюсь в сетях словесных,
Ища причин добру и злу,
Но в ожиданье тайн чудесных
Надеюсь, верю и люблю.

Лен, голубой цветочек,
Сколько муки тебе суждено.
Мнут тебя, треплют и мочат,
Из травинки творя полотно.

Всё в тебе обрекли умиранью,
Только часть уцелеть должна,
Чтобы стать драгоценною тканью,
Что бела, и тонка, и прочна.

Трепли, трепли меня, Боже!
Разминай, как зеленый лен,
Чтобы стал я судьбой своей тоже
В полотно из травы превращен.

Дорожу я воспоминаньем,
Как отец меня плавать учил.
Покидал средь реки на купанье,
Но рядом со мною плыл.

И когда я в испуге и муке
Задыхался и шел ко дну,
Отцовские сильные руки
Поднимали меня в вышину.

И теперь, когда я утопаю
И воочию вижу конец,
Я, как мальчик тот, уповаю,
Что рядом со мною Отец.

Он вернет из любой разлуки,
Вознесет из любой глубины,
Предаюсь в Его крепкие руки
И спокойные вижу сны.

Святися, святися
Тюрьмой, душа моя!
Стань чище нарцисса,
Свежее ручья.

Оденься, омойся,
Пучочки трав развесь,
Как домик на Троицу
В березках весь.

Темница чем жестче,
Суровее и темней,
Тем солнечней в роще
Души моей.

Чем яростней крики
И толще прут в окне,
Тем льнут повилики
Нежнее ко мне.

«Всякий огнем осолится».
«Имейте соль в себе»…
Не огнь ли — моя темница,
Не соль ли — в моей судьбе?
В огне размягчилось сердце,
Очистила душу соль.
Влеком евангельской вершей,
Забыл я неволи боль.
Воскреснет вольная птица
И в самом жалком рабе.
«Всякий огнем осолится».
«Имейте соль в себе».

Бродя во мгле, вдыхая гарь
Катастрофического века,
Как Диоген, зажгу фонарь
Искать на людях человека.
Хотя бы призрак красоты,
Хотя бы тень ума и чести,
И я поверю, что цветы
Растут на оскверненном месте.

В святилище времени доступ
Открылся… Душа зажжена.
Истории тяжкая поступь
В осеннем затишье слышна.

При вещем молчанье природы,
Под грустные вскрики синиц,
Как листья, кружатся народы,
Взлетают и падают ниц.

И белые крылья молитвы
Взволнованный дух понесли,
Чтоб слышать грядущие битвы
И пенье летящей Земли.

Свершает ночь свое Богослужение,
Мерцая, движется созвездий крестный ход.
По храму неба стройное движение
Одной струей торжественно течет.

Едва свилась закатная завеса,
Пошли огни, которым нет числа:
Крест Лебедя, светильник Геркулеса,
Тройной огонь созвездия Орла.

Прекрасной Веги нежная лампада,
Кассиопеи знак, а вслед за ней
Снопом свечей горящие Плеяды,
Пегас, и Андромеда, и Персей.

Кастор и Поллукс друг за другом близко
Идут вдвоем. Капеллы хор поет,
И Орион, небес архиепископ,
Великолепный совершает ход.

Обходят все вкруг чаши драгоценной
Медведицы… Таинственно она
В глубинах неба, в алтаре Вселенной
Векам веков
Творцом
утверждена.

Но вот прошли небесные светила,
Исполнен чин, творимый бездны лет,
И вспыхнуло зари паникадило,
Хвала Тебе,
явившему
нам
Свет!

Утром хожу по дороге на службу
Медленным шагом. Лелею дружбу
С миром безмолвным, тайно знакомым,
С каждым деревом, с каждым домом.
Тени деревьев на гладкой стене
В сладостном счастье кивают мне.
Солнечный свет в листве за оградой
Зажигается сердцу зеленой лампадой.
Господи Боже, какое счастье,
Что мира живого часть я.
Слышу я: детский звенит голосок,
Вижу: стоит ясноглазый цветок
И говорит, доверчиво глядя:
— Сколько сейчас времени, дядя?
Спасибо! Спасибо! Какое счастье,
Что этого мира живая часть я. —
В грудь мою ударяют лучи.
Она — тимпан и звенит в ответ:
Свет! Свет! Божественный Свет!
Ликуй, радуйся, царствуй, звучи!
Пойте, блаженные люди,
О мире-тайне, о мире-чуде!
Господи Боже, какое Счастье,
Что Божьего мира живая часть я!