Юрий Тубольцев - Катон

Катон отнесся к затее брата без особого энтузиазма как ввиду общей апа-тии, притупившей его познавательный интерес, так и потому, что не ожидал увидеть здесь значительную личность. Правда, Рим посещали выдающиеся философы. Панеций даже некоторое время жил в доме Сципиона Эмилиана, а сравнительно недавно, когда Марк был ребенком, сюда приезжал Посидоний, но такие люди обычно прибывали в составе посольств, их визиты являлись заметным событием в жизни города, и на выступления ученых мужей собирались толпы народа. Однако в последнее время сытый Рим привлекал внимание множества шарлатанов, бегущих из обнищавшей Греции в надежде псевдомудрствованием заставить раскошелиться столичных псевдоаристократов, вчера стремительно разбогатевших на пороках общества, сегодня ищущих ученого лоска, чтобы завтра стать достойными придатками своих богатств. Цепион тоже не особенно рассчитывал на успех, поскольку не знал, какого именно учения придерживается его говорун, хотя в целях агитации на собственный страх и риск заявил Катону, будто он стоик.

Братья застали философа в окружении десятка зевак, перед которыми он развивал какую-то бытовую тему, видимо, отвечая на чей-то конкретный вопрос. Эта праздная публика, пришедшая сюда для забавы, явно потешалась над его серьезностью в отношении, казалось бы, самых несерьезных вопросов, но в ее среде выделялся один подросток, который, уткнувшись в книжицу навощенных дощечек, сосредоточенно записывал речь старца.

- Итак, если твоя невеста сбежала с другим, радуйся. Радуйся, что она предала тебя до свадьбы, а не после нее, радуйся, что ты обнаружил яд в винной чаше прежде, чем осушил ее, - подытожил грек свои рассуждения и не спеша обвел присутствующих спокойным взором.

Услышав эту фразу, Марк поморщился, а когда взгляд оратора остановился на нем и сделался излишне пристальным, его недовольство превысило порог молчания, и он раздраженно сказал:

- Ты называешь себя стоиком, а разглагольствуешь о всякой чепухе, словно кумушка на завалинке.

Грек ничуть не изменился в лице и прежним ровным голосом произнес:

- Я не называл себя стоиком.

Тут Цепион обомлел оттого, что раскрылся его обман, и дернул Катона за полу тоги с призывом замолчать, но дальнейшее развитие событий позволило ему сохранить достоинство.

- Удел философии - поиск истины, - продолжал мудрец, - истин же не может быть столько, сколько существует философских школ, истина одна, и она не есть монополия Стои или Академии. Я - философ и на пути к цели объемлю весь мир мысли. Да, ядро моего мировоззрения составляет стоицизм, но многое я взял у Платона, кое-что у Аристотеля, а чего-то достиг сам. Тем же путем шел Панеций и, конечно, Посидоний.

- Так ты их последователь? - обрадовался Марк. - Значит, ты - стоик!

- Молодой человек, неужели название школы для тебя то же, что синий, зеленый или красный шарф на плечах зрителей на ваших ристаньях, с помощью которого они обозначают приверженность той или иной колеснице? Поверь мне, эти наименования нужны лишь тем, кто не понимает сути учения, но хочет выглядеть просвещенным.

- Но, - не унимался Катон, не привыкший проигрывать, - если тебе попа-дется эпикуреец и начнет похваляться своим учителем, ты ведь тут же объявишь себя стоиком и примешься его опровергать?

- Пожалуй, так. Но это лишь подтверждает мои слова. Я же объяснил тебе, что названия школ нужны в общении с людьми, далекими от знания истины. Тем не менее, и у Эпикура найдется немало разумных мыслей. Я заметил, что в вашем городе многие, особенно молодые люди понимают его слишком вульгарно. Ведь, говоря о наслаждении, Эпикур имел в виду в первую очередь наслаждение мудростью. Инструмент для телесного удовольствия есть у всех, а орудие для постижения философии редкость. Вот те, кто обладает первым, но не имеет второго, и извращают ученье Эпикура к собственной выгоде.

- Если так, предоставь нам возможность насладиться мудростью, - с оттенком скептицизма в тоне сказал Катон.

- Ты ею наслаждаешься уже чуть ли не полчаса, - все с тою же невозмутимостью заметил грек, - но, если просишь еще, изволь: - Ты упрекал меня в рассмотрении мелких, обыденных вопросов, но большой человек и в мелочах велик. Однако и невежду легко угадать по жесту, одному слову, интонации. Ты вот причисляешь себя к стоикам. Что ж, твое увлечение похвально, но называться - не значит быть. Ответь мне: стал бы стоик раздражаться по ничтожному поводу и выкрикивать резкости человеку, вдвое старшему, чем он?

- По мелкому поводу гневаться не стоит, - признал Катон, вспомнив свой выпад в начале разговора, - но, если есть суровая причина, никакой возраст и звания не должны быть помехой для... - он запнулся.

- В корне неверно, - категорически заявил философ. - Гнев в любом случае дурной знак, ибо замутняет рассудок гневающегося и оскорбляет оппонента. Истинный мудрец должен в любой ситуации сохранять невозмутимость, дабы его разум оставался ясным. Если ты теперь согласишься, что гнев - дурное свойство, но будешь держаться мнения, будто это недостаток несущественный, тоже окажешься не прав. Нашими предшественниками давно доказано, что пороки, как и добродетели, не бывают большими и малыми. Нет мелких прегрешений, любой проступок - преступленье. Солгавший однажды солжет еще, предавший друга предаст и Родину. Дело не в масштабе последствий дурного шага, а в самом факте злонамеренного выбора. Нравственные характеристики - качественные, их невозможно измерить количеством. Состоявшийся человек целиком принадлежит или миру добра или зла, ибо лицо у человека одно, это масок может быть много. Частично добродетельных людей не существует, как не существует частично цело-мудренных женщин.

- Но ведь тогда получается, что почти все люди порочны? - удивился заинтересовавшийся разговором Цепион.

- Так оно и есть. Потому и приходится нам жить в столь неустроенном мире.

Катон молчал, будучи поглощенным размышлением. Лишь взгляд его, обращенный к философу, продолжал напряженный диалог.

Словно в ответ на этот взгляд старец сказал:

- Выход только один: как можно большему числу людей стремиться к мудрости, ибо это высшая форма добродетели. Но помните, что восхождение к высотам не терпит компромиссов. Тот, кто штурмует горный хребет, либо преодолеет вершину и войдет в страну добра, либо скатится к подножию, в грязь, где справляет разнузданный шабаш порок. Остановиться на середине невозможно, как невозможно перепрыгнуть только половину пропасти. Мудрец - лишь тот, кто не имеет изъянов, он должен быть совершенен в любой ситуации, в любом деле, и в малом, и в великом.

- Я подумаю, - пообещал Катон.

- Надеюсь, - сказал философ и встал со своей серой угловатой глыбы туфа.