Юрий Тубольцев - Катон

Атилия тоже была довольна своим новым положением. Катон являлся для нее вполне достойной партией как в силу знатности и богатства, так и благодаря репутации положительного молодого человека с неплохими перспективами на карьеру. В мечтах она уже видела себя почтенной матроной - женою претора или даже консула. А что касалось его странностей, так он, по ее мнению, с лихвой компенсировал эти изъяны тем, что из нескольких десятков родовитых девиц на выданье выбрал именно ее. Сей факт имел в глазах Атилии первостепенное значение, и если недавно она оценивала Катона как молодого человека, который хотя и не лучше, но и не хуже других женихов из числа тех, кто мог бы к ней посвататься, то после свадьбы была уже твердо уверена, что он превосходит их всех. Он стал для нее самым лучшим мужчиной во всем Риме только потому, что оказался ее мужем.

Катон все чаще задумывался о политической карьере. Его деятельная натура не могла удовольствоваться только лишь учением или философствованием, однако на какие-либо государственные должности претендовать ему было рано. Правда, товарищи Марка уже старались заявлять о себе речами в суде или на собраниях каких-либо коллегий, но его не устраивало выступление ради выступления. Он жаждал больших дел и не хотел размениваться на мелочи. Когда-то один из друзей сказал ему: "Катон, люди порицают твое молчание". Он ответил: "Лишь бы они не порицали мою жизнь. А говорить я стану только тогда, когда твердо буду уверен, что не лучше будет промолчать".

И вот однажды Катону представился случай проявить себя на поприще государственных дел. Народные трибуны, занимавшиеся делами в Порциевой базилике, надумали снести одну из колонн портика, которая загораживала их кресла. Марк посчитал своим моральным и родственным долгом защитить элемент строения, возведенного его прадедом. Он явился на форум, выдвинул обвинение против трибунов и потребовал собрать народ. Сначала магистраты перечили ему, но, видя его упорство, уступили, сказав при этом, что соглашаются предоставить слово незрелому юноше лишь из уважения к его славному имени. "Нет, - возразил Марк, - вы выслушаете меня не из-за того, что я - Катон, а потому, что я - римский гражданин и законы Республики предоставляют мне право говорить".

Для слушания дела, возбужденного Катоном, на форум стеклось довольно много людей, привлеченных неординарной и несколько загадочной личностью обвинителя. Всем было интересно узнать, что же в действительности представляет собою этот юноша, уже с детства принявший позу обличителя современных нравов, только ли он подражает прославленному предку или в самом деле имеет духовный стержень, позволяющий ему держаться столь прямо и гордо.

Государственные чиновники изложили суть дела, которое, по их мнению, не стоило выеденного яйца, потом свысока поиронизировали над Катоном, представляя его затею как желание отличиться, используя для этого громкое имя Катона Цензора, и после этого уступили место заранее осмеянному оратору.

"И впрямь, что можно сказать об этой колонне, которую, конечно, нужно убрать, раз она мешает? - думали собравшиеся на площади люди. - Наверное, юноша просто хочет произнести похвальное слово своему прадеду".

Марк взошел на знаменитую трибуну, с которой раздавались речи Катона Старшего и Ливия Друза, Сципиона Африканского и Фабия Максима, где был убит Тиберий Гракх и выставлялись для всеобщего обозрения головы жертв проскрипций, и с высоты обвел взором заполненный народом форум, на котором принимались решения возродить Рим из руин после нашествия галлов, отклонить унизительный мир с победоносным Ганнибалом после каннского поражения и продолжать борьбу до победы или последнего гражданина, объявить войну Македонии и предпринять беспримерный поход в Азию, а также звучали требования изгнать Фурия Камилла, Сципиона Африканского, Метелла Нумидийского, Сципиона Назику. Волнение сжало ему горло, а глаза застлала пелена слез. Но он напомнил себе, что является стоиком и к тому же Катоном, вспомнил суровое лицо Атенора, представил Катона Старшего, стоявшего сто лет назад здесь же, на рострах, и справился с наплывом эмоций.

"Квириты! - громко выкрикнул он, а голос у него был сильный, по-настоящему ораторский. - Не для праздного бахвальства вышел я к вам, и не только имя моего славного прародителя, затронутое трибунами, привело меня сюда. Я поднялся на ростры для обсуждения серьезного вопроса.

Казалось бы, что может быть проще, чем взять и снести одну колонну? Крыша не обвалится. Но завтра в базилике обоснуется новый хозяин, и он тоже захочет избавиться от одной колонны, его примеру, а ведь дурной пример заразителен, последует третий. В итоге портик рухнет, и хорошо еще будет, если он при этом не придавит горе-реконструкторов. Большое начинается с малого, великое складывается из мелочей. Бывает, что в битве споткнется знаменосец, упавшее знамя как дурной знак испугает ближайших солдат, их страх подорвет веру в успех у других, и, смотришь, уже бежит все войско. Вынешь один кирпич из основания здания, и обрушится все строение. Прогрызет червь маленькую дырку в яблоке, и сгниет весь плод.

Последний пример, несмотря на отсутствие в нем масштабности, для нашего дела наиболее важен потому, что предложение трибунов, незначительно ослабляя свод портика, одновременно подобно червю подтачивает нашу нравственность, и это может произвести гораздо большие разрушения. В моральном плане намерение трибунов является покушением на деяния предков. "Но ведь совсем ничтожное покушение!" - возразите вы. Однако в сфере нравственности нет мелких прегрешений, каждый проступок есть победа зла над добром, а это уже само по себе преступленье".

Катону очень хотелось полнее развить соответствующий тезис стоицизма, но, при всей распространенности эллинского влияния в римской жизни, в госу-дарственных делах напрямую ссылаться на греков было не принято по патриотическим соображениям, поэтому он ограничился материалом из отечественной истории.

"Базилика, о которой идет речь, была построена более ста лет назад в период наивысшего расцвета нашего государства, - продолжал он, - это первое сооружение подобного рода в городе, и до сих пор оно остается центром общественной жизни, является как бы продолжением форума, его крытой, защищенной от жара солнечных лучей и хляби ненастья частью, где целыми днями проходят судебные процессы, заключаются союзы и торговые сделки, где выступают ораторы, проводят лекции ученые мужи. Так было сто десять лет. Всех устраивало это место, всем здесь было удобно. И вдруг Порциева базилика, которая за давностью лет уже, наверное, приобрела собственных духов-покровителей, а скорее, ввиду особого значения в жизни государства, в ней обосновались божественные покровители всего нашего города, оказалась нехороша для наших современников! Но она не изменилась, значит, изменились мы. Выходит, мы уже не те римляне, которые воздвигали фасад великой Республики и распростирали ее славу и влияние к пределам мира. Так кто же мы тогда? Доблесть предков не подлежит сомнению, ибо ее свидетельством являются итоги их деятельности. А мы другие... Так какие же? Они строили, а мы собираемся ломать. В этом отличии состоит наше достижение?