Алексей Ракитин - Убийство на Знаменской

— Плохо! — Путилин ткнул пальцем в стол перед собою, словно точку поставил. — Тогда, может, кто-то сумеет объяснить, почему в номере оказались два мужских бумажника? Только не говорите, будто один из них забыл заволновавшийся убийца — это будет и не смешно и глупо.

В комнате повисло молчание. Никто из присутствующих никаких разумных объяснений явно не имел.

Путилин вздохнул:

— Вот и я тоже не знаю. Это что-то означает, вот только хотелось бы знать, что именно!

Механизм следствия закрутился, подобно заведённым и хорошо отрегулированным часам.

Товарищ прокурора Грибанов составил протокол осмотра места преступления и задокументировал показания коридорного и портье. Это были первые допросы в рамках пока ещё не возбуждённого уголовного дела по факту обнаружения трупа неизвестного мужчины в гостинице «Знаменская». Впрочем, через несколько часов прокурор Петербургского судебного округа подписал постановление о возбуждении дела. В рамках начавшегося расследования Павел Николаевич Грибанов, назначенный следователем по этому делу, оформил постановления о назначении аутопсии — посмертного исследования трупа убитого — и судебно-химического исследования напитков, обнаруженных на месте преступления.

Труп неизвестного был отправлен в мертвецкую палату Александровской городской барачной больницы, расположенной в самом начале Миргородской улицы, где ему положено оставаться до захоронения. Аутопсия должна была быть произведена на следующий день в той же самой больнице силами трёх врачей-патологоанатомов полицейского ведомства.

Если деятельность следователя на данном этапе можно охарактеризовать как «бумажная» работа, то сыскным агентам пришлось потрудиться самым что ни на есть реальным образом — ногами. Необходимость отыскать следы постояльцев второго номера направила их вон из гостиницы

Понятное дело, что через минуту они оказались на Знаменской площади; прямо перед ними, на противоположной стороне площади, находился громадный Николаевский вокзал, справа — Знаменская церковь, а налево уходил Старый Невский проспект. Загадочная парочка имела четыре варианта пути из этой точки, и все они были равновероятны: неизвестные могли отправиться на вокзал и покинуть город на поезде; могли взять извозчика и уехать на нём; могли сесть в вагон конной железной дороги, начинавшей движение с пяти часов утра; наконец, неизвестные могли продолжить движение пешком в произвольном направлении.

Последний вариант сыскные агенты даже не стали рассматривать, поскольку не имелось ни единого шанса определить направление их пешеходного движения. А вот первые три предполагаемых маршрута следовало «отработать».

Начали сыскные агенты с вокзала, ибо проверка этого пути представлялась наиболее простой. После десятилетней реконструкции, законченной не так давно, в 1879 году, вокзал превратился в большой комплекс, куда помимо путей, депо, складов угля, жилых зданий для работников железной дороги вошли также ресторан, буфеты, большое багажное отделение. Были расширены залы ожидания и были переведены сюда, наконец, кассы, помещавшиеся до того сначала на Троицком проспекте, а затем на Большой Конюшенной улице. И теперь вокзал являлся громадным живым организмом, включавшим в себя целый мир самого разного люда — от служащих всех уровней и высокого железнодорожного начальства до вокзальных проституток и воров «на доверие». Охрана вокзалов и железных дорог возлагалась на особые жандармские команды, организованные и вооружённые по типу воинских подразделений, но при этом сохранявшие в своём арсенале чисто полицейские приёмы и методы работы. Жандармы изучали правила составления словесного портрета, приёмы задержания и допросов подозреваемых, личного досмотра и обыска, а потому было бы большой ошибкой считать этих людей обычными солдатами, привлечёнными к несению внутренней службы. Несмотря на некоторый антагонизм, легко объяснимый различной ведомственной принадлежностью, полиция и жандармерия в деле защиты правопорядка всегда приходили на помощь друг другу. По личному опыту сыскные агенты знали, что любое их деловое обращение к железнодорожным жандармам встретит со стороны руководства команды поддержку и понимание, поэтому полицейские направились к дежурному жандармскому офицеру, где получили исчерпывающую информацию обо всех поездах — пригородных и дальнего следования, — которые отправились с вокзала с 5.20 до 9 часов утра… Потом в сопровождении жандарма сыщики стали обходить кассиров, контролеров, проверяющих билеты при входе на перрон, кондукторов пригородных поездов. Заглянули даже в буфет и ресторан. Некоторые служащие уже отправились по домам после ночной смены, список их был составлен с тем, чтобы опросить их завтра. Но из тех, кто еще продолжал свое дежурство, никто не мог вспомнить мужчину в светлом драповом пальто с тростью, сопровождавшего даму в синем.

— Ничего удивительного, господа сыщики, — проговорил устало дежурный, провожая полицейских к центральному входу вокзала. — Это они не от невнимания, поверьте. При таком мелькании лиц целыми днями у любого нормального человека накапливается… э… некая зрительная усталость… Вот ежели б эта парочка в какую историю попала бы — ну, скандал там какой или случай из ряда вон выходящий — тогда, да, точно запомнили бы. А так… рядовые пассажиры, обычные, вели себя тихо…

Поскольку жандармский наряд, дежуривший по вокзалу минувшей ночью, уже сменился, сыщики оставили у командира команды описание внешности разыскиваемой парочки и попросили провести опрос подчинённых, дабы установить, не видел ли кто-либо из них людей, соответствующих указанным приметам. Командир обещал в течение суток лично опросить дежурную смену и к вечеру 8 августа дать ответ.

После этого сыскные агенты вернулись на Знаменскую площадь и направились на переговоры с извозчиками, а если точнее — со старостой артели, занимавшейся частным извозом и базировавшейся на площади. Рынок разнообразных частных услуг в столице только на первый взгляд мог показаться хаотичным и неконтролируемым; на самом же деле он строился на незыблемых и проверенных временем принципах землячества и корпоративной солидарности. Так, например, официантами в Санкт-Петербурге на протяжении многих десятилетий были преимущественно татары и вообще выходцы из Казани; строительные артели традиционно состояли из жителей северорусских губерний — Псковской либо Новгородской; частным же извозом промышляли выходцы из Центральной России — ярославцы, рязанцы, костромичи.

Отношения городской власти вообще и столичной полиции в частности с извозчиками складывались весьма непросто. От их услуг город никак не мог отказаться, но вместе с тем возницы, как и всякая корпорация, построенная по принципу земляческой общности, служили для города источником разнообразных проблем и хлопот.