Юрий Тубольцев - Тиберий

Озабоченность принцепса заметил Элий Сеян. Он сам навел разговор на проблему Тиберия, сказав, что по городу ползут слухи о его увлечении некой разбитной девицей.

— Да, на этот раз слух верен, — признался Тиберий с вызывающей прямотой, — моя угасающая плоть, чувствуя приближение старческой немощи, с отчаянья взбесилась.

— Следует удивляться, что прежде тебе, Цезарь, удавалось держать ее в узде, — снисходительно ответил Сеян.

— Что ты знаешь об этой женщине?

— Ничего, кроме того, что она необычайно красива и умна, если сумела заинтересовать Цезаря.

— Ее зовут Маллонией.

— Маллонией?

— Неужели тебе это неведомо?

— Я знаю лишь то, что поручает мне мой император. Если ты велишь, я изучу сей объект и доставлю его тебе.

Глаза Тиберия против воли зажглись интересом.

— Сначала изучи, а потом разберемся, стоит ли доставлять этот объект сюда, — повелел он.

Настроение Тиберия разом изменилось. Доверившись Сеяну, он успокоился и поверил в успех. Вместе с пробуждением надежд, свойственных юности, он и сам помолодел. Теперь Маллония являлась в его сны и фантазии чистым непорочным ангелом высокой любви.

Вследствие произошедших в душе перемен Тиберий стал лояльнее относиться к окружающим, особенно к женщинам. Благодаря этому появился шанс у Эмилии Лепиды. Принцепс попросил сенат не рассматривать те пункты обвинения, которые затрагивали его семью. Когда под пыткой, как это было принято, допрашивали рабов Лепиды, он не позволил задавать им вопросы, касающиеся его лично. Сын принцепса Друз, будучи избран в консулы на предстоящий год, по обычаю должен был первым изложить свои взгляды относительно итогов разбирательства дела и предложить приговор. Однако Тиберий воспрепятствовал ему высказаться, чтобы не стеснять остальных сенаторов в их волеизлиянии своим авторитетом.

Снисходительность принцепса к Лепиде повлияла на общий характер процесса. Едва с обвиняемой были сняты подозрения в покушении на семью правителя, она сразу же стала менее грешна и в прелюбодеяниях, и в отравительстве. Плебс сочувствовал представительнице знатнейшего рода, а оголтелые нападки Квириния на бывшую жену, с которой он прожил двадцать лет, возвращались к нему же народной ненавистью. Однако, едва схлынула волна эйфории, многие засомневались в великодушии принцепса. Кто-то высказал предположение, что Друзу было запрещено говорить только потому, что он вместе с угрюмым родителем уже заготовил обвинительный приговор. "Если бы принцепс замыслил оправдание, он первым заявил бы об этом через сына, чтобы снискать благодарность", — оповещали толпу на форуме толкователи придворных интриг. И народ охотно верил им, поскольку Тиберий по определению не мог быть великодушен. Вскоре на принцепса обратилась часть злобы плебса, прежде адресованная Квиринию.

Светлые надежды на Маллонию помогали Тиберию преодолевать враждебность плебса, и в целом он чувствовал себя увереннее, чем во все предшествовавшие годы правления. Но все было так до того момента, когда благодетельный Сеян доставил ему сведения о прекрасной брюнетке.

— Твоя проницательность, Цезарь, тебя не обманула, — заявил Сеян, твердо глядя в разом потухшие глаза Тиберия, — у Маллонии действительно есть любовник.

Сделав паузу, он продолжил:

— Вообще, она пять раз была замужем, в том числе и за сенаторами Бальбом и Цетегом, но ни с кем не уживалась. Она слишком подвержена модной сегодня тяге к экзотике. Теперь ведь отдаваться порядочным мужчинам считается дурным вкусом. Наши знатные дамы ищут новизны чувств в совокуплении с грязными рабами, косматыми либо, наоборот, лысыми дикарями из варварских стран на краю света. А твоя, Цезарь, предпочитает уродов. Ее любовник — горбун, фигляр из труппы бродячих комедиантов. У него заячья губа, до безобразия выпуклые глаза и вытянутые уши. Лишь взглянув на него, толпа уже хохочет. А по мне, так там не до смеха: тошнотворная образина! Вот красотка и посчитала его самым безобразным существом в городе, потому влюбилась в него до беспамятства, чтобы выделиться среди других почтенных развратниц. Она рабски пластается перед ним, удовлетворяя все его похотливые позывы. А тот издевается над нею из чувства мести. Он мстит природе за свое уродство путем надругательства над красотою. Ты бы видел, Цезарь, с каким подобострастием она исполняет соло на его кривой трубе!

— Хватит! — заорал Тиберий. — Хватит, выйди, — добавил он уже сдержаннее.

Сеян не спеша повернул к порогу, будучи уверен, что принцепс его вернет. И действительно Тиберий заговорил, правда, не обращаясь к собеседнику, а как бы размышляя вслух.

— Она больна, ее надо спасать. Несчастное существо… И это при таких достоинствах…

— Брось ты страдать, Цезарь, они сейчас все такие, — приостановившись, сказал Сеян.

— В самом деле, мы все больны… больны душою. Наш разум воспален, потому видит окружающее в искаженном свете.

— Давай я найду тебе двенадцатилетнюю девочку, которую еще не затронула ржавчина разврата, — просто предложил Сеян. — Впрочем, двенадцать лет — это поздно, чистоту надо искать еще раньше.

Не слушая его, Тиберий продолжал рассуждать о Маллонии.

— Понимаешь, — говорил он, — так бывает и с мужчинами. Из двух одинаково талантливых людей один окажется героем, а другой станет преступником, если, к примеру, первый родится в сенаторской семье, а второй будет рабом. Ее красота, способность к любви, при других обстоятельствах могла бы творить чудеса, вдохновлять мужчин на подвиги. Но ее душа попала в рабство к сегодняшней моде, диктуемой пороком. Я и сам уже почти не могу воспринимать прекрасное иначе, чем в обрамлении безобразного.

— Устрой мне встречу с нею, Сеян, — сказал он после довольно продолжительного молчания, — только не здесь. Приведи меня к ней во время их свидания, чтобы я все увидел своими глазами. Вдруг ты приврал! — встрепенулся Тиберий и с вызовом посмотрел на Сеяна.

— Ты все увидишь сам, Цезарь, и еще раз убедишься, что я не вру своему императору.

Сеян исправно провел подготовительную работу, и в назначенный день Тиберий оказался в смежной комнате со спальней Маллонии. Подкупленные слуги заранее разобрали часть стены и прикрыли проем ковровой завесой. В щель Тиберий видел возлежащую на ложе красавицу, которая явно нервничала перед свиданием. Она многократно поправляла крупные локоны и тревожно глядела в полированный металл зеркала. Рядом с Тиберием стоял Сеян и равнодушно смотрел в другую щель. Поодаль расположились два преторианца, переодетые рабами.

Прозвенел колокольчик. Маллония проворно соскочила с ложа, отчего ее одежда распахнулась, и выглянувшее на волю прекрасное тело заставило Тиберия содрогнуться. Служанка ввела скомороха маленького роста, с горбом, вздымавшимся чуть ли не выше головы, после чего сама исчезла за дверью.