Кондратий Татаришвили - Мамлюк

Как бы там ни было, годы, последовавшие за смертью Ибрагима-кьайа, не были легкими для Али. Но молодой бей, тонко сочетая смелость с гибкостью, а подчас и коварством, вскоре сумел оказаться в числе четырех или пяти сильнейших мамлюкских вождей тех лет. Перед ним теперь открылась заветная цель помыслов и устремлений каждого мамлюкского бея — добиться поста шейх эль-беледа [53] Shaikh al-balad — шейх поселения; здесь — бей — правитель Каира, являвшийся главой позднемамлюкского феодалитета. .

Если следовать хронологии Луизиньяна и Марселя, почти совпадающей с хронологией Деляпорта [54] Delaporte, op. cit., р. 57, 1178 A. H. = 1764 A. D. Тот же 1763 год приведен у G. Wiet [Encyclopaedia of Islam, 2d ed. v. I, fase, 7 (1956), pp. 391–392]. Особняком стоит датировка Деэрэна — 1757 г. (?!). , цель эта была достигнута Али-беем в 1763 г.

Одним из первых его дел было сполна расквитаться с виновником смерти Ибрагима-кьайа. Однако этот акт мести вызвал в среде высших египетских феодалов настолько сильную реакцию против нового шейх эль-беледа, что ему пришлось, спасаясь от готовившейся грянуть из Стамбула грозы, покинуть Египет.

Стамбульские тучи вскоре однако разошлись, и Али-бей, восстановленный в звании шейх эль-беледа, вернулся в Каир и именно тогда, по-видимому, приступил всерьез к тем совершенно необычным для позднемамлюкских времен внутренним реформам, которые не в меньшей степени, чем кратковременное восстановление независимости Египта, заслужили ему прозвище «Великий». Но в свое время эти реформы сделали самое имя великого мамлюка ненавистным для всех тех, чей буйный произвол и чьи хищнические повадки он поставил себе целью обуздать, — разбойно самоуправствовавших феодалов, денежных воротил, торговой, ремесленной и духовной аристократии.

Их чувства разделяли, понятно, и те современники-европейцы, которые были политически или коммерчески заинтересованы в сохранении существовавших до Али-бея условий. Однако ни в ту эпоху, ни в нашу идущие от этих кругов предвзято односторонние оценки [55] Например, в донесении французского консула Д’Амира от 21 марта 1766 года. не могли, конечно, скрыть от объективно мыслящих людей лицевую сторону медали — те благодетельные новые порядки, которые три года спустя удивили своей разительной непривычностью Джемса Брюса [56] См. пространную выдержку из его «Путешествий», приведенную ниже. и которым воздают хвалу не только арабские авторы, но и француз Деляпорт [57] Delaporte, op. cil, pp. 57–58. Чего стоят одни только слова: «II voulut tout voir par lui-même, se montra compatissant à l’égard du pauvre et intraitable pour le riche». и — нехотя цедя слова — тот же Деэрэн, этот насквозь пропитанный духом французских консульских реляций принижатель Али-бея.

Но, наряду с этим, характеристика нового режима, данная Д'Амира, по-своему правдива и исторически ценна — ценна той отчетливостью, с которой она так непосредственно передает острую неприязнь тех, кого мероприятия столь непохожего на своих предшественников правителя задевали больнее всего.

В стране почти непрекращающихся вооруженных внутренних конфликтов, какою был в те времена Египет, наличие в верхушечных слоях подобных настроений не могло не привести к открытому кризису. Времени на это потребовалось на этот раз несколько больше, чем обычно, но уже в начале 1766 г. оппозиция новому режиму вылилась в форму вооруженного выступления, вынудившего Али-бея покинуть Египет и, как это утверждают источники, удалиться в Геджас. Но уже в сентябре 1766 г. мы застаем его в Верхнем Египте, деятельно готовящимся к реваншу. Он его взял сполна в октябре следующего года, разбив двинувшиеся вверх по Нилу главные силы своего соперника Хусейн-бея эль-Кешкеша и заняв восторженно его приветствовавший Каир. За взятием Каира последовало восстановление в звании шейх эль-беледа, а за этим — расправа с наиболее скомпрометированными из побежденных противников и с самым сильным из содействовавших победе союзников, Салих-беем.

С этого же, примерно, времени мы начинаем располагать сравнительно подробными данными о личной жизни Али-бея. У Лудзиньяна они собраны в особый раздел [58] Lusignan, ор. cit., zweiter Abschnitt, pp. 71–82. , обычно игнорируемый последующими биографами. Факты, сообщаемые Луизиньяном, представляют исключительный биографический интерес. Много ценных сведений содержит, например, раздел о любимце и нареченном сыне Али-бея, Мухаммед-бее Абу-Захабе. С живым интересом, несмотря на всю их литературную беспомощность, читаются очень тепло написанные страницы о женитьбе Али-бея на невольнице-украинке Марии и о семимесячном пребывании в Каире его отца, священника Давида. Приехавшие с ним незамужняя дочь Яхут и внук Росван остались в Египте. Первая, перед отъездом отца на родину, была выдана за Абу-Захаба, а второй стал приближенным мамлюком своего дяди и в 1768 г. получил звание кешифа.

А еще немного спустя молодой Росван был уже санджак-беем, и с ним число беев из «дома» Али-бея достигло шестнадцати.

Резко увеличившийся в предшествующие годы приток невольников одновременно небывало увеличил силу мамлюкских соединений, принадлежавших лично шейх эль-беледу. Точное число бойцов этой его личной ударной мамлюкской конницы едва ли когда-нибудь удастся установить, но даже Деэрэн, с его плохо скрытой принижательной тенденцией, называет очень внушительную по условиям места и времени цифру — 3000 [59] Dehérain, op. cit., pp. 75, 128. . Поддержанная 6000 северо-африканских и суданских наемников, эта не знавшая себе равных конная гвардия должна была в условиях оттоманского Египта представлять собой тем более решающую силу, что египетские янычары — в свое время оплот каирских пашей — в умелых руках Али-бея превратились в его послушных слуг. Что же карается прочих войск оттоманского строя [60] Т. е. войск шести остальных «оджаков». , то при нем они фактически почти перестали существовать. Не был, по-видимому, оставлен без внимания и каирский орудийный парк, хотя, как и в давние времена [61] Об отношении мамлюков к артиллерии в XV–XVI вв., см. работу D. Ayalon’a — Gunpowder, and Firearms in the Mamluk Kingdom, London, 1956. , его пушкам было далеко до стамбульских, румелийских и западноанатолийских.

Не меньше, если не гораздо больше, было достигнуто и в области гражданского управления: небывало суровые меры быстро обуздали ненасытную алчность сборщиков податей и таможенных сборов. Строгие, но справедливые приговоры породили в сердцах истосковавшихся по порядку простых людей доверие к правосудности правителя-реформатора. Многое было также сделано для поощрения торговли, как внутренней, так и особенно внешней. Но больше всего дивились современники той решительности, с которой Али-бей сумел в короткий срок оградить мир и покой подвластного ему населения от заслужившего такую печальную славу произвола мамлюков и от дерзкого разбоя бедуинов пустыни, бывших до того почти полными хозяевами Дельты.