Владимир Голяховский - Крушение надежд

С тех пор прошло четырнадцать лет, и Мария надеялась впервые по-настоящему повидать Берту. Обеим было уже за шестьдесят, и Марии эта встреча казалась последней радостью в жизни. А Павел радовался счастью жены.

Когда все пассажиры вышли из самолета, Мария с Павлом спустились с балкона в зал и встали за стеклянной стеной, отделявшей встречавших от прилетевших. Мария наконец разглядела Берту. Та стояла у стола таможенного досмотра, два ее чемодана были раскрыты, в них, уткнувшись носами, возились таможенники, тщательно перебирая вещи, выискивая «недозволенное», особенно книги. Таможенница изучала содержимое сумочки. Она достала пудреницу, раскрыла ее и на всякий случай дунула внутрь — облако пудры поднялось прямо ей в лицо. Сцена была смешная, и Мария с Павлом приглушенно засмеялись, не забывая осторожно оглядываться.

Как только Берта вышла из дверей, ища глазами Марию, к ней сразу приблизилась молодая женщина:

— Я представительница «Интуриста», буду вам помогать во всем. Вас ожидает машина.

Берта натянуто улыбнулась и настороженно оглянулась вокруг. В это время к ней подбежала Мария, а за ней шли Павел и другие встречавшие. Сестры обнялись и заплакали. Сцена была трогательная, у всех на глаза навернулись слезы.

Мария стала знакомить Берту с Павлом и остальными. Павел попросил представительницу «Интуриста»:

— Можно сестра жены поедет в машине с нами? Они ведь не виделись с восемнадцатого года.

Представительница говорила намеками:

— Я понимаю, я ведь тоже люблю фаршированную рыбу… — Это надо было, по-видимому, интерпретировать как лояльность к евреям. — Мадам может ехать с вами, но привезти ее надо в гостиницу «Националь». Я буду следовать за вами на интуристской машине.

В тесном и бедно обставленном номере старой гостиницы сестры уселись, держась за руки, и не могли оторвать друг от друга глаз. Павел сидел в стороне, с улыбкой смотрел на них. Он вспоминал, как когда-то давным-давно, еще до их женитьбы, Мария рассказала ему о самой близкой подруге детства, двоюродной сестре Берте, и как она скучала по ней…

А Берта воскликнула:

— Боже, какое чудо, что мы снова вместе! Ведь прошло сорок четыре года, как я уехала.

Мария кивала головой и одновременно показывала рукой на потолок и стены, а палец другой руки прикладывала к губам, знаками показывая, что в гостинице для иностранцев и стены могут слышать, лучше говорить осторожно. Берта понимающе улыбнулась:

— О да, я знаю. — И спросила: — А где твоя дочка Лиля? Почему она не пришла с вами встречать меня?

— Лилечка сейчас в отъезде, я тебе потом все расскажу, — поспешила ответить Мария. Она не хотела в гостинице говорить про замужество Лили и упоминать Албанию.

Настоящие разговоры между ними происходили только в квартире, когда Берте удавалось освободиться от опекавшей ее сотрудницы «Интуриста». Выглядела Берта очень элегантно: седые волосы прекрасно причесаны, одежда модная и высокого качества, по-русски говорила с заметным акцентом, иногда подбирала слова.

Она была очень хорошо информирована о жизни в России и сразу сказала:

— Господа, у нас передают по телевидению и пишут в газетах обо всем, что происходит здесь. Так что мы многое знаем. Западные журналисты пишут о несвободной жизни, о бедности. Много пишут об антисемитизме, о тяжелом положении евреев.

Слова «господа», «господин» никогда не использовались в Советском Союзе и звучали для Марии с Павлом непривычно и странно.

Дома Мария первым делом рассказала сестре о судьбе дочери. Узнав, что Лиля живет в Албании, Берта расстроилась:

— Это же самая бедная страна в Европе, никто с ней не дружит, никто туда не ездит.

— Берточка, дорогая, мы ее отговаривали, но это любовь, она безумно любит своего мужа-албанца и пишет, что очень счастлива. Мы с Павликом скучаем и волнуемся за нее, но нам остается только надеяться, что ее счастье ничем не нарушится.

Берта покачала головой, но из вежливости не стала это обсуждать. Она сказала:

— Если у вас когда-нибудь появится желание и будет возможность уехать из России, я сделаю все, чтобы вызволить вас отсюда.

Мария воскликнула:

— Берточка, спасибо тебе, но это невозможно. Никогда нас отсюда не выпустят.

Павел объяснил:

— На это нужна выездная виза, а ее не дают.

— Но, господа, я никогда не слышала о выездной визе. У нас в Европе нужен только паспорт и въездная виза в страну, куда ты въезжаешь. Да и это скоро отменят, мы будем ездить по всем странам совсем свободно.

Павел объяснил:

— Так то Европа! У каждого европейца есть всего один паспорт, только для выезда из страны. А у нас в России у всех есть внутренний паспорт — для жизни в стране. Это такая уникальная издевка над людьми, введенная в тридцать четвертом году, чтобы контролировать место жительства и национальность. Если кто-то из наших граждан выезжает за границу по делам, ему нужен уже другой паспорт, заграничный. Но чтобы получить такой паспорт частным лицам, нужна специальная выездная виза. Некоторые евреи хотели бы уехать в Израиль, но им не дадут эту выездную визу.

— О да, господа, я знаю, у нас много пишут о жизни евреев в России.

Павел добавил:

— Во внутренних паспортах обязательно указаны национальность и печать о прописке.

— Что же это такое?! Я, например, еврейка, но живу в Бельгии и поэтому считаюсь бельгийкой. А что такое прописка, я вообще не понимаю! Мы живем там, где хотим.

Берта была небогата, жила на довольно значительную пенсию, которую ей выплачивала Западная Германия за убитого в лагере мужа.

Павел с Марией удивились, переглянулись:

— Западная Германия выплачивает пенсию за убитых в гитлеровских лагерях? У нас миллионы семей имеют погибших в войну, но никто никакой пенсии не получает.

— Да, господа, мы, вдовы, получаем от Германии хорошее обеспечение.

И все же, живя только на эту пенсию, Берта привезла целый чемодан подарков родственникам: женщинам платья и кофточки, мужчинам рубашки и галстуки. Все вещи красивые, добротные.

А потом Берта сказала:

— Господа, я хочу подарить всем родственникам по двести долларов.

— Берточка, дорогая, спасибо, но это слишком много. Оставь эти деньги себе.

— Но моей пенсии мне хватает абсолютно на все. Я хочу сделать подарки.

— Мы не можем взять у тебя доллары, у нас в стране иметь доллары запрещено, за это судят.

— Об этом я не знала. Вот что, у вас есть для иностранцев магазины — «Березка», торгующие заграничными товарами на валюту. Мы поедем туда вместе, каждый из вас выберет себе вещи на двести долларов, а я заплачу.

Мария, Павел, Августа и Алеша очень стеснялись, но Берта настаивала, и они несколько раз съездили с ней в «Березку» и выбрали для себя подарки. Мария, конечно, больше покупала для Лили.