Владимир Голяховский - Крушение надежд

— Если вас спросят… (далее следовал вопрос). Что вы скажете?

Она отвечала. Он опять спрашивал, она опять отвечала. Потом протянула удивленно:

— Гавриил Абрамович, вы же это все сами знаете в тысячу раз лучше меня.

— Знаю. Но я готовлю вас к возможным вопросам членов совета, чтобы вы знали, как отвечать. Диссертацию надо написать и докладывать так, чтобы она была понятна каждому дураку. В Москве много противников моего метода, дураков. Вот и мой главный недоброжелатель Колков будет на защите, он член совета. Он и другие могут задавать коварные вопросы, чтобы отыграться на вас в ненависти ко мне. Мы придем на защиту с Валерием Брумелем, моим пациентом и другом. Он теперь после спасения ноги считает меня своим вторым отцом и повсюду ходит со мной.

— Я буду очень рада, ведь это я когда-то направила его к вам для операции.

— Правильно. Вы ему помогли. А теперь он поможет вам.

— Поможет мне? Каким образом?

— А вот догадайтесь. Не догадываетесь? Для противников моего метода одно присутствие Брумеля будет говорить в вашу пользу. Поняли?

Лиля понимала. Илизаров, которого третировали двадцать лет, показал себя тонким психологом.

Диссертацию она защищала в той самой аудитории Академии медицинских наук, в которой годы назад слушалась диссертация Ли. Пришла вся компания студенческих друзей, и все вспоминали своего друга Ли. Члены совета с интересом смотрели на знаменитость — Валерия Брумеля, на то, как он прошел свободной легкой походкой и сел рядом с Илизаровым. Действительно, это было убедительным доказательством ценности лечения илизаровским методом.

Собрался ученый совет Академии, председатель академик Вишневский вызвал Лилю:

— Вам дается двадцать минут для изложения материала вашей диссертации.

Страшно волнуясь, она вышла на трибуну, глубоко вздохнула и отговорила ровно двадцать минут, показывая слайды и таблицы.

— Слово имеет научный руководитель профессор Илизаров, — объявил Вишневский.

Илизаров сказал:

— Двадцать лет моя работа встречала недоверие, и я накопил много недоброжелателей. Редко кто с первого раза понимал и приветствовал мой метод. Таким редким исключением была доктор Лиля Берг, она с первой нашей совместной операции в Боткинской больнице стала сторонником и горячим пропагандистом нашего метода. Она смелая женщина, по своей инициативе начала наши операции в Москве. По всей стране их делали, а Москва отставала. Не буду разбирать и указывать причину отставания. Но должен сказать, что накладывать мой аппарат и производить все необходимые манипуляции совсем непросто и для мужских рук, а тем более для женских. Но доктор Берг прекрасно справляется с этим, у нее хорошие хирургические руки.

После этого начались вопросы. Лиля украдкой посматривала в сторону Колкова, он сидел молча. Но Лиля была готова к отпору. Илизаров преподал ей правильную тактику в подготовке к ответам. Оба оппонента говорили о преимуществах метода Илизарова и закончили положительными отзывами. Лиля с тревогой ждала, вдруг кто-нибудь из противников Илизарова захочет выступить неофициальным оппонентом, чтобы раскритиковать ее работу. Может, они и хотели бы выступить, но вся атмосфера защиты была в пользу Лили. По правилам, председатель дал Лиле заключительное слово.

— Конечно, первая моя благодарность моему руководителю профессору Илизарову. Мне очень повезло встретить на жизненном пути такого яркого человека и замечательного ученого. До того как я познакомилась с его методом, мне не приходило в голову, что я могу сделать что-либо заслуживающее внимание. Это интерес к методу Илизарова стимулировал меня и помог понять саму себя.

Потом она благодарила за поддержку Моисея Рабиновича, Марьяну Трахтенберг и свою семью.

Ученый совет единогласно проголосовал «за». Председатель сказал:

— Поздравляю вас с блестящей защитой.

Первым к Лиле кинулся Алеша:

— Моя жена — кандидат наук!

Подошли поздравить Илизаров с Брумелем, Лилю целовали Павел и Августа, боком неловко притиснулся довольный Лешка, тоже поцеловал.

Лиля повернула его к Илизарову и Брумелю:

— Это мой сын, Лешка.

Илизаров потрепал его по голове:

— Ты рад за маму? А кем ты сам хочешь быть?

Лешка смутился, подумал:

— А какая такая есть работа, чтоб не писать диссертацию?

— Вот тебе на! — засмеялся Илизаров и все вокруг.

Лилю плотно окружили друзья-однокурсники, поздравляли, обнимали, целовали, дарили цветы. Римма шепнула ей на ухо:

— Как бы радовался за тебя сегодня твой Влатко.

У Лили в глазах блеснули слезы, она на минуту отвернулась. Подошел Виктор Косовский с букетом роз:

— Это для Лили, которая когда-то была с косичками, а теперь стала кандидатом наук.

Вечером на банкете тамадой вновь был Тариэль Чогадзе, депутат и министр здравоохранения Грузии. Он говорил тосты в честь диссертантки, в честь Илизарова, в честь родителей Лили, упомянул, как была бы счастлива за нее ее мама. Лиля вспомнила маму, взглянула на отца. Павел улыбнулся ей через стол грустной улыбкой. И опять вспомнился Лиле Влатко: где-то он сейчас, жив ли он?

А веселье продолжалось, все шумно переговаривались, что-то кричали. Алеша посадил Моню Генделя с Илизаровым и Брумелем, и тот весь вечер смешил их анекдотами, раздавался их громкий смех. Тамада постучал вилкой по бокалу, привлек внимание:

— Ну, а что нам скажет муж-поэт?

Алеша повернулся к Лиле и прочитал экспромт, насмешив всех:

Алеша пока не говорил дома, что у него назревает неприятность — вышел рукописный неподцензурный альманах «Метрополь», в котором была напечатана его сказка «Воронье царство». Он не хотел портить настроение Лиле перед защитой диссертации и не хотел пугать Августу с Павлом. «Метрополь» был сборником неподцензурных работ двадцати трех писателей и поэтов, рукописный журнал, всего двенадцать экземпляров. Хотя он был намного меньше, чем другие выпуски самиздата, авторы в нем впервые выступили со своими произведениями открыто, как говорили на литературных сходках, «подняв рыцарское забрало». До сих пор стихи и эпиграммы Алеши в самиздате выходили без имени автора, и явных улик против него не было.

В писательских кругах авторов прозвали «плеядой Метрополя», а в правлении Союза писателей их назвали «группой бесноватых». Нетрудно было догадаться, какое царство в Алешиной сказке именуется «вороньим» — та страна, где всех заставляют говорить на языке власти. За такую аллегорию по головке не погладят. Алеша знал, что в Союзе писателей уже готовится разгром авторов сборника. Теперь могли начаться осуждение и преследование авторов.