Владимир Голяховский - Крушение надежд

Американцы удивлялись: со стендов пропадало все, что на них клали книги, журналы и фотографии быстро и незаметно исчезали с полок. В России не купишь, и люди разбирали вещи в качестве сувениров. Услышав по радио объявление: «У павильона номер два начинают работать киоски пепси-колы», все кидались к заветной «чаше Грааля». Американцы недоумевали: «Неужели все умирают от жажды?»

Одноразовые пластиковые стаканы, в которые наливали напиток, люди не выбрасывали, брали себе:

— Чегой-то я буду такой хороший стакан выбрасывать? Пригодится в хозяйстве.

Алеша Гинзбург написал о своих впечатлениях:

Моня Гендель бродил от павильона к павильону. Американцы, работающие на стендах, говорили по-русски, и общительный Моня со многими заговаривал. Вдруг на главной въездной аллее сгустилась толпа: приехал Хрущев со свитой — Брежнев, Ворошилов, Микоян. Люди стали им аплодировать, он помахал рукой, охрана близко людей не подпускала. Моню заинтересовала реакция Хрущева на выставку, и он пристроился в хвост свиты.

В тот день Хрущева не ожидали, он нарушил протокол и появился неожиданно, прихватив своего зятя Алексея Аджубея, редактора газеты «Известия». По громкоговорителям передавали американский марш «Звезды и полосы» в исполнении оркестра под управлением дирижера Стоковского. Под эту бравурную музыку Хрущев и пошел по павильонам.

Вице-президент США Ричард Никсон, высокий, стройный, подтянутый, вышел встретить почетного гостя; широко улыбался белозубой американской улыбкой и водил Хрущева по павильонам. Гость скептически ухмылялся, задавал ехидные вопросы, американцы давали объяснения, Никсон их комментировал.

Хрущев был сердит: незадолго перед этим в Америке провели очередную так называемую неделю порабощенных наций, в церквях распевали молитвы за людей, порабощенных Советской Россией. Он сказал Никсону:

— Ваша поездка к нам была бы великолепной, если бы вы не приняли такого решения. Зачем было мутить воду? Какая черная кошка перебежала вам дорогу и смутила вас? — Он обнял стоявшего рядом первого попавшегося русского работника выставки и спросил: — Разве похож этот человек на подневольного рабочего?

Пепси-кола Хрущеву не понравилась, он поморщился:

— Гуталином отдает. У нас напитки лучшего качества.

Аджубей немедленно подтвердил:

— Русский квас намного вкусней.

— Во-во, квас вкусней, — обрадовался подсказке Хрущев.

Подошли к большому ящику из толстого пуленепробиваемого стекла, на нем красовалась надпись: «Один миллион долларов», внутри были слажены пачки зеленоватых банкнот — долларов. Хрущев заинтересовался:

— Настоящие доллары или фальшивые?

— Настоящие, господин премьер-министр.

— А зачем они здесь?

Никсон объяснил:

— Для того чтобы показать, что же такое миллион. В Америке много миллионеров, они начинают с нуля и быстро богатеют.

— Ну и придумали! Нашим советским людям это неинтересно. Советским людям не нужна эта показуха и не нужны миллионы, они идут к коммунизму, в котором деньги вообще будут не нужны.

Аджубей вставил:

— У нас есть поговорка: не имей сто рублей, а имей сто друзей. Нам дружба важней денег. И вообще, «у советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока». Это слова Маяковского.

Хрущев опять обрадовался:

— Во-во, у нас своя гордость, мы ее ни за какие миллионы не продадим. Мы вот в октябре 1957 года запустили первый искусственный спутник земли, он весил почти сто килограмм. А вы, американцы, запустили свой первый спутник на много месяцев позже, и он весил в десять раз меньше! — И Хрущев задиристо добавил: — Что, взяли?

Группа подошла к модели типичного американского дома на одну семью, модель была выполнена в натуральную величину в разрезе. Можно было разглядеть детали быта рядовой семьи, невиданное в Советском Союзе оснащение бытовым электрическим оборудованием. В то время в СССР еще не все видели даже телевизоров с холодильниками, а тут им показывали громадные холодильники, посудомоечную и стиральную машины, массу полезной бытовой техники. Толпа у этого стенда стояла молча как завороженная. Потом женщины начали выражать свое мнение:

— Неужели такое возможно, целый дом для одной семьи?! У каждого по комнате, это же сказка! Мы-то живем по три-четыре человека в комнате…

— А какие великолепные удобства, как все продумано! Ванна-то, ванна какая!

— Смотри, машина для стирки! Это же чудо! А я-то на стиральной доске, да в корыте, все тру, тру, тру, аж кожа на руках вспухает.

— И еще машина для мойки и сушки посуды. Ведь все так просто: сунул в нее посуду — она и чистая, и сухая, и блестит.

— Боже мой, а мы сколько время тратим на мойку посуды. А разве хорошо вымоешь?..

— А я с женой стою на кухне и вытираю посуду. Вот бы мне избавиться от этой повинности.

— А это что за красивый ящик?

— Холодильник.

— Такой большой? Боже мой, как это, наверное, удобно. У нас соседи по квартире купили маленький холодильник, так мы им и то завидуем.

При появлении Хрущева охрана потеснила толпу, все замолкли. Он подошел, внимательно рассмотрел мебель, радиоприемник, телевизор, потом задержался у кухни. Красиво причесанная элегантная «американская домохозяйка» нажимала кнопки стиральной машины, пылесос сам искал грязь. Хрущев рассматривал холодильник, попросил открыть его, зачем-то понюхал в нем воздух.

Никсон объяснил:

— Это типичный калифорнийский дом.

Хрущев спросил: