Валентин Кухтин - Коридоры кончаются стенкой

— Ну-ну, — поторопил нарком, — продолжай.

— В тридцать третьем, в связи с реконструкцией Сочи — курорта, я был направлен туда начальником горотдела НКВД, где работаю и по сей день. За активное разоблачение врагов партии и народа награжден орденом Красной Звезды… Пожалуй, все, товарищ народный комиссар, — Малкин замолчал и устремил вопрошающий взгляд на наркома.

— Да-а, Малкин. Походил ты по Северному Кавказу. Крови, наверное, немало пролил? — то ли с укором, то ли с сожалением произнес нарком.

— Удивительно, но за все это время я ни разу не был ранен, товарищ народный комиссар…

— Не о твоей крови речь, — произнес нарком, тяжело роняя слова. От его добродушия ничего не осталось. Лицо посуровело, в глазах появился стальной блеск.

У Малкина противно заныло под ложечкой. Огромный портрет Сталина в тяжелой раме из красного дерева, висевший на стене за спиной Ежова, качнулся и потерял очертания.

— В твоем рассказе устарела одна деталь, — продолжил нарком, сурово глядя в глаза Малкину, — с сегодняшнего дня ты не начальник Сочинского отдела НКВД, — он резко встал и потянулся к папке.

Малкин с трудом оторвал от стула мгновенно отяжелевшее тело. «Неужели влип? — панически пронзило мозг. — Неужели арест?»

Пока нарком, раскрыв папку, перекладывал хранившиеся в ней документы, Малкин стоял вытянувшись и пожирал глазами маленького человечка в серой косоворотке. «Почему он не в форме? Почему он не в форме? — забилось в голове. — Почему он не в форме, черт бы его побрал?»

Промчались секунды, показавшиеся Малкину вечностью. Ежов нашел нужный документ, поднял голову и Малкин увидел его лицо, расплывшееся в добродушной улыбке. Глаза хохотали, излучая тепло. Суровости как не бывало. То ли солнце вышло из-за облаков и хлынуло в окна ослепительным светом, то ли спала с глаз пелена страха, но в кабинете вдруг стало светло и уютно, и Малкин тоже улыбнулся.

— Сегодня, Малкин, я подписал приказ о назначении тебя начальником УНКВД по Краснодарскому краю. Не подведешь?

Малкин не успел ответить. На столе резко с короткими перерывами зазвонил телефон. «Прямой, — отметил Малкин. — Интересно, с кем?» Нарком стремительно схватил трубку и плотно прижал к уху.

— Ежов у аппарата, товарищ Сталин! Да, товарищ Сталин… Хорошо, товарищ Сталин… Я понял, товарищ Сталин… Сегодня же доставлю… Лично… Понял, товарищ Сталин…

Плотно сжав губы, Ежов несколько мгновений постоял в раздумье, затем осторожно, словно боясь повредить, положил трубку на место. Будто вихрь налетел, закружил, завертел и… растаял, растворился в мягкой тишине кабинета. В движениях, во взгляде, в складках губ наркома появилась озабоченность.

«А вот это тебе возмездие», — вспомнил Малкин свой недавний испуг и мстительное чувство сладостно защекотало душу. Нарком опустился в кресло, размашисто черкнул в раскрытой записной книжке, лежавшей на краю стола, и движением руки пригласил Малкина сесть.

— ЦК принял решение о создании Оргбюро ЦК ВКП(б) по Краснодарскому краю. Ты в составе Оргбюро по должности. Секретарем назначен некий Кравцов. В состав Оргбюро включен также первый секретарь Краснодарского горкома партии Шелухин. Внимательно присмотрись к этим людям. Мне они доверия не внушают. Кое-какая информация на обоих у меня имеется. Знакомить тебя с нею не буду, чтобы не довлела над сознанием: здесь надо соблюсти объективность. Будет что-то интересное — немедленно докладывай лично мне, — Ежов мельком взглянул на часы. «Торопится», — отметил Малкин. — И последний вопрос: как ты знаешь Люшкова?

— Генриха Самойловича?

— Да.

— Почти никак. В конце тридцать шестого он прибыл к нам в УНКВД из Москвы. По рассказам — с должности заместителя начальника одного из отделов ГУГБ. В Сочи приезжал три-четыре раза. Особый интерес проявлял к организации охраны правительственных объектов, в частности дачи товарища Сталина. Интересовался маршрутами движения по Сочи руководителей партии и правительства во время отдыха, расстановкой и качеством трассовой агентуры… вообще системой обеспечения безопасности. Никаких пояснений, уточнений не требовал, замечаний не делал, указаний не давал. В неслужебной обстановке рассказывал о нашумевших делах, в расследовании которых, якобы, принимал участие…

— Каких?

— Это дела ленинградского террористического центра, о заговоре против товарища Сталина в Кремле, о троцкистско-зиновьевском объединенном центре. Подробно рассказывал о личном участии в аресте и доставке из суздальского политизолятора во внутреннюю порычу НКВД врага народа Рютина.

— Как воспринимал его личный состав?

— По-разному, товарищ народный комиссар. Многие осуждали за покровительство Кагану, которого привез из Москвы в качестве помощника и наделил чрезвычайно широкими полномочиями по отношению к личному составу. Говорят, Каган груб, лицемерен, часто несправедлив к подчиненным, нечистоплотен. Это общая оценка. Подробностями не располагаю, так как лично с ним почти не общался. Что касается непосредственно Люшкова, то его многие сотрудники просто боялись.

— Чем он их так запугал?

— Беспощадно карал всех, кого лично заставал за избиением арестованных. Разнос устраивал, как правило, в присутствии избиваемых, что ставило сотрудников в неловкое положение. В то же время откровенно понуждал к фальсификации дел, незаконным арестам, требуя показателей борьбы с контрреволюционно настроенными элементами. Я говорю это со слов Абакумова, которого Люшков помимо моего желания направил ко мне в Сочи заместителем.

— Коротко об Абакумове.

— Знаю, что он отказывался от Сочи.

— Почему?

— Всю жизнь на армейской работе. С территориальной не знаком, а переучиваться, или, точнее, начинать все сызнова, считал поздновато.

— Справляется?

— Старается, но звезд с неба не хватает. Исполнителен. Думаю, что освоится.

— Хорошо. Свободен. Будут трудности — обращайся к моим заместителям. В особых случаях — ко мне. Еще раз поздравляю с назначением. Помни: ответственность очень высокая. Подведешь — три шкуры спущу.

Малкин поблагодарил за доверие, заверил, что оправдает его, горячо пожал протянутую наркомом холодную руку и вышел.

В приемной капитан встретил Малкина широкой улыбкой. Округлые щеки его лоснились румянцем, а голубоватые глаза лучились почтением и любовью.

— Поздравляю, товарищ майор, с высокой должностью. Успехов вам.

— Благодарю, капитан. А ведь знал, — вспомнил он пережитое, — хотя бы намекнул!

— По должности не положено, товарищ майор. Извините.

— Да ладно, я без обиды. Будешь в отпуске — приезжай в Сочи. С семьей. Буду рад принять.

— Спасибо, товарищ майор, — захлебнулся радостью капитан. — Непременно воспользуюсь вашей любезностью.