Михаил Петров - Фельдмаршал Репнин

— Собираешься куда-то ехать? — спросил он.

— Уже ездила, — весело отвечала княгиня. — Пока ты спал, успела побывать у старой подруги, жены обер-церемониймейстера. Представляешь, — оживлённо продолжала она, — Павел царствует всего лишь восемь дней, а в городе уже столько перемен!.. Будто это уже не Петербург, а какая-то другая европейская столица.

— Что же изменилось?

— Всё, абсолютно всё. Моды, манеры… Воротнички и галстуки знаешь какие теперь носят? Раньше в моде были пышные, такие, чтобы чуточку закрывали нижнюю часть лица. А теперь их уменьшили и укоротили, так что шея остаётся совсем обнажённой. А причёски? Видишь, какая у меня причёска? Раньше все дамы так причёсывались. Волосы на французский лад завивались и закалывались сзади низко опущенными. А теперь волосы стали зачёсывать прямо и гладко, с двумя туго завитыми локонами над ушами, на прусский манер. Как увидела такую причёску у своей подруги, чуть не расхохоталась.

— Узнала, от чего умерла императрица? — прервал Репнин женскую болтовню супруги.

— Говорят, государыня совсем не болела, не мучилась. Умерла от апоплексического удара, царство ей небесное.

— Пожалуйста, позвони камердинеру. Пора собираться.

— Поедешь на приём к императору?

— Надо же доложить о своём прибытии.

— В Зимнем он принимает в своих старых апартаментах. Я могу проводить тебя, если хочешь.

— Не стоит себя утруждать. У меня будет к нему чисто деловой визит.

В Зимний дворец Репнин поехал в первом часу пополудни. Увидев на Дворцовой площади несколько экипажей, он понял, что приём у императора уже начался и ждать ему своего часа долго не придётся.

В приёмной комнате оказалось полно народу. Камердинеры, адъютанты, придворные чиновники, генералы… Царила суета. Одни, натыкаясь друг на друга, что-то искали, другие, вынося из кабинета императора какие-то бумаги, скрывались за дверями смежной комнаты, третьи, перешёптываясь между собой, ждали своей очереди на приём.

Репнин доложил о себе дежурному секретарю, сидевшему за большим столом в мундире гатчинского офицера. Выслушав именитого генерала, секретарь сказал, что его величество сейчас занят, но как только освободится, он о нём непременно доложит…

— Вы пока посидите в соседней комнате, там удобнее, — сказал секретарь, — как только его величество освободится, я вас позову.

В соседней комнате оказалось гораздо свободнее, чем в приёмной. Там сидели за столами два писаря и обер-церемониймейстер, как понял Репнин, готовил к встрече с императором какого-то вельможу.

— Ещё раз повторяю, — терпеливо внушал обер-церемониймейстер своему плохо соображавшему ученику, — при церемонии целования руки нужно, сделав глубокий поклон, стать на одно колено и в этом положении приложиться к руке императора долгим и, главное, отчётливым поцелуем. Затем надлежит подойти с таким же коленопреклонением к императрице, а потом, исполнив сию церемонию, удалиться, пятясь задом… Вы меня поняли?

— Теперь понял, — отвечал вельможа с выступившими на лице капельками пота.

Вскоре вошёл секретарь сказать Репнину, что государь его ждёт, и тот, не мешкая, последовал через приёмную в кабинет его величества.

Павел Петрович встретил князя с неподдельной радостью. Разговор начался с того, что Репнин поздравил его величество с благополучным вступлением на российский престол.

— Так было Богу угодно, чтобы я взошёл на престол в столь трудное для империи время, — подхватил его слова император. — Пришло время восстановить справедливость, и я уже приступил к этому. Первое, что я сделал, — это написал указ о даровании вам чина генерал-фельдмаршала, в чём ранее вам незаслуженно отказывали.

Репнин низко поклонился.

— Благодарю, ваше величество, за высокую оценку моей скромной деятельности.

— Для государя справедливость превыше всего, и я буду добиваться справедливости всегда и во всём. Кстати, во имя справедливости я приказал освободить из Петропавловской крепости предводителя польского восстания генерала Костюшко. Я никому не желаю мстить, в том числе и польскому народу. Мы готовы жить в мире со всеми народами и их странами.

Речь императора продолжалась в таком духе ещё несколько минут, но вот наконец его ораторский пыл постепенно угас, и он дал говорить своему гостю. Репнин выразил своё удовлетворение тем, что Костюшко освобождён из-под стражи. Польский народ способен правильно оценить сей добрый жест и станет с лучшим пониманием относиться к политике России, проводимой в бывших польских землях.

— Кстати, — вдруг вспомнил император, — за вами сохраняются все прежние должности, в том числе управление теми территориями, которые достались нам после раздела Польши. Вам придётся вернуться в Вильно. После коронации, — уточнил он. — А до коронации будет парад гатчинского войска, на который приглашаю вас уже в новом качестве — в качестве генерал-фельдмаршала. Парад состоится в ближайшее воскресенье. Впрочем, мы ещё успеем поговорить об этом в другой раз, а сейчас прошу извинить: сегодня на приём ко мне записалось много людей, а я должен принять всех. Этого требует справедливость.

От императора Репнин сразу поехал домой порадовать жену присвоением ему чина генерал-фельдмаршала: она сильнее всех переживала несправедливость императрицы Екатерины и её окружения при распределении наград за заслуги в последней Русско-турецкой войне.

Наталья Александровна встретила его в новой причёске, сделанной по последней моде. Гладко зачёсанные волосы были стянуты сзади в тугой пучок и сильно напомажены.

— Ну как, — повертелась она перед ним, — красиво?

— Слишком много штукатурки, — усмехнулся князь.

— Не нравится потому, что ты к такой красоте ещё не привык. Завтра буду казаться красивее.

— От тебя пахнет луком и пряностями, — сказал он. — Была на кухне?

— Угадал. Помогала поварам готовить праздничный обед.

— Такой обед будет кстати.

— Я знала, что доставишь домой радостную весть. Или я неправа?

— Ты всегда бываешь права, — притянул он её к себе. — Можешь поздравить, с сегодняшнего дня я генерал-фельдмаршал. Государь был ко мне очень милостив.

— Я знала, что так будет, — торжествующе сказала супруга. — Правду надолго под замок не запрёшь.

Она провела его в столовую и показала столы, сдвинутые друг к другу.

— Это для дворовых, — пояснила она, — пусть и они порадуются.

— Мы тоже будем с ними?

— Наше присутствие их будет стеснять. Для нас накрыт стол в твоём рабочем кабинете. Можешь идти туда, я пойду следом, как только дам кое-какие распоряжения прислуге.

Уединившись в кабинете, они сидели за столом до позднего вечера. Наталье Александровне показалось, что муж не был так рад получению нового чина, как она, да и вообще настроение у него было не совсем праздничное.