Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

— Чему тут удивляться, Кирилл Афанасьевич? Ведь Ленинград до сих пор не деблокирован, вот и мечется Верховный, а вместе с ним и мы, — озабоченно произнёс Василевский. — У меня тоже заваруха. Едва взвалил на свои плечи Генштаб, как Сталин направил меня под Сталинград. Там, Кирилл, назревают серьёзные события. В конце июля — начале августа ситуация на северо-кавказском направлении начала развиваться не в нашу пользу. Немецкие войска уже вышли на реку Кубань. Немцам не удалось с ходу прорваться в Сталинград, и теперь они готовят новый удар по городу. Ты взгляни на карту. Войска Сталинградского фронта растянулись более чем на семьсот километров, и Ставка разделила этот фронт на два: Сталинградский, им командует генерал Гордов, и Юго-Восточный, который возглавил генерал Ерёменко. А перед этим пришлось разделить и Брянский фронт на два: новый Воронежский фронт принял заместитель начальника Генштаба генерал Ватутин, а командующим Брянским фронтом вместо генерала Голикова стал Костя Рокоссовский.

— Хорошо, что никто не претендует на Волховский фронт, — усмехнулся Кирилл Афанасьевич. — Прежде чем проводить какую-либо операцию, войска вынуждены вместо траншей строить деревянно-земляные заборы, не окопы рыть, а делать насыпные площадки, прокладывать бревенчатые настилы и гати, сооружать для артиллерии и миномётов деревянные платформы. Знаешь, и я научился плотничать!

Василевский озабоченно покусывал губы. Мерецкова он знал давно как весьма делового человека. Кирилл Афанасьевич мог разработать план операции, который принёс бы успех, и делал он это без спешки, умно, чтобы, как говорят, комар носа не подточил. Но как он поступил в этот раз? Одобрит ли план Сталин?..

— Скажи, Александр Михайлович, чем объяснить неудачу Харьковской операции? — нарушил его раздумья Мерецков. В его голосе чувствовалась скрываемая горечь. — В войсках ходят разные слухи. Говорят, что член Военного совета Никита Хрущев якобы просил Сталина отменить наступление на Харьков, но тот не внял его просьбе. Так ли это?

— Брехня! — резко произнёс Василевский. — Жуков и я были против того, чтобы Тимошенко и Хрущев вели войска на Харьков, о чём заявили Верховному, но тот нас не поддержал. И что же? Начали они операцию хорошо, но не учли угрозу со стороны Краматорска, где немцы сосредоточили крупную наступательную группировку. Сталин в разговоре с командующим фронтом обратил на это его внимание, но Тимошенко и Хрущев заявили, что эта угроза преувеличена и что они Харьков возьмут. В середине мая опасность со стороны Краматорска резко возросла, и тогда я, исполнявший обязанности начальника Генштаба, попросил Сталина отдать приказ маршалу Тимошенко прекратить наступление на Харьков и повернуть основные силы Барвенковской группировки против краматорской группы немцев.

— И что же Сталин?

— Он со мной не согласился. Сказал, что Военный совет Юго-Западного фронта заверил его в успехе операции. Через два дня после этого разговора командование фронта наконец поняло, что надо принимать меры по отражению удара со стороны Краматорска. Но было уже поздно. Так что Никита Хрущев лукавит, а он умеет это делать. Что касается маршала Тимошенко, то он пошёл на поводу у Хрущева.

Мерецков заметил, что Хрущеву да и маршалу Тимошенко неудача с Харьковом сошла с рук.

— В этом деле есть и просчёт Сталина. — Василевский порывисто встал. — И Жуков такого же мнения…

— А как Сталинград? Не потеряем ли мы его?

— Ситуация там сложилась весьма опасная. — Василевский достал папиросы и закурил. — Завтра мне велено ехать туда. Что делать? Координировать действия войск под Сталинградом. Сталин задержал меня, чтобы обсудить ваш план предстоящей операции на Синявинском выступе. Думаю, что на это много времени не уйдёт и я смогу уехать вечером. — В его голосе было столько беспокойства, что Кирилл Афанасьевич посочувствовал ему. Одно дело отвечать лишь за свой фронт, и другое, когда на твоих плечах лежат все фронты и ты должен позаботиться о том, чтобы они были обеспечены всем необходимым. Кажется, это было так, потому что Василевский продолжал: Вообще лето выдалось для нас очень тяжёлым, если не сказать хуже. Кстати, есть сведения, что и по Ленинграду они готовят новый мощный удар. Как бы Гитлер из Крыма не перебросил под Ленинград 11-ю армию генерал-фельдмаршала Манштейна, которого фюрер ценит как знатока «по взятию крепостей».

— На Синявинском выступе немцы своё получат, — обронил Мерецков.

Замысел операции на Синявинском выступе был прост, как все другие, которые Мерецкову приходилось разрабатывать и осуществлять на практике. Прорвать вражескую оборону он намеревался на шестнадцатикилометровом участке в направлении Отрадного. Этот населённый пункт находился на берегу Невы, почти рядом с тем местом, где сходились грунтовая дорога из Синявина на Колпино и железная дорога из Мги в Ленинград. Как заноза на здоровом теле здесь закрепилась мгинско-синявинская группировка гитлеровцев. Расстояние в 16 километров разделяло войска Волховского и Ленинградского фронтов, стоило сделать лишь один бросок, и два наших фронта встретились бы лицом к лицу. «Я бы хотел, Кирилл, чтобы у тебя этот бросок был как удар клинка — сильным и острым», — сказал Жуков Мерецкову, когда они обсуждали ситуацию на севере. Кирилл Афанасьевич, не склонный к романтическим порывам, спокойно ответил: «Острый удар может притупить клинок, я бы этого не желал».

Мерецков надеялся на успех, потому что операция по прорыву блокады Ленинграда намечалась как совместные действия правого крыла Волховского фронта и Невской оперативной группы Ленинградского фронта. Но главную роль Ставка отводила Волховскому фронту, а это сулило огромную ответственность. Работая над картой, Кирилл Афанасьевич прикинул, что оборону врага надо сломить южнее Синявина, разгромить мгинско-синявинскую группировку, выйти к Неве и соединиться с войсками Ленинградского фронта. И всё это возлагалось на две армии: 8-ю генерала Старкова и 2-ю ударную армию генерала Клыкова, который после предательства генерала Власова снова возглавил её. По замыслу Мерецкова эти две армии должны были прорвать оборону врага на всю глубину. Но нужна была и третья сила, способная отразить натиск резерва, и эту силу Мерецков нашёл — 4-й гвардейский стрелковый корпус генерала Гагена, который располагался между 8-й и 2-й ударной армиями.

— Ты всё продумал до мелочей, Кирилл, но уверен ли, что две армии сработают чётко? — спросил его Василевский.

— Будем стараться, Александр Михайлович, — успокоил начальника Генштаба Мерецков.

Не один Василевский был озабочен тем, как пройдёт операция на Синявинском выступе. Начальник тыла Красной Армии генерал Хрулёв, посмотрев на карте на Шлиссельбургско-Синявинский выступ, с огорчением произнёс: