Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

— Не сейчас, Кирилл. Скоро приеду к тебе и тогда подключусь к твоей проблеме. — Жуков помолчал, о чём-то вспоминая. — Да, ты держи связь со своим соседом, генералом Говоровым. Подумай, может, есть смысл съездить к нему в Ленинград?.. Чем я занимаюсь? У меня на плечах проблема Сталинграда. Мы с Василевским из окопов там не вылезаем… Ну, до встречи!..

Все последующие октябрьские дни Мерецков вместе со штабом работал над планом операции. Теперь он был убеждён, что прорывать блокаду надо где-то неподалёку от Ладоги. Об этом он сказал и Сталину, когда зашёл разговор, и был рад, что тот согласился. Мерецков подумал о том, что ему нужно съездить в Ленинград к генералу Говорову, чтобы согласовать свои действия с ним, сделать это ему советовал и Жуков. Надо только взять разрешение у начальника Генштаба. Поздно вечером, когда связь не так загружена, он по ВЧ позвонил генералу Василевскому, доложил о ситуации на фронте, о работе над планом операции, ответил на некоторые вопросы и высказал свою просьбу.

На другой день утром, когда Мерецков и начальник штаба Стельмах работали, позвонил Василевский.

— Кирилл Афанасьевич, можете ехать в Ленинград к Говорову, Верховный разрешил, но к концу дня вы должны вернуться. А с планом операции не затягивайте, об этом скажите и генералу Говорову.

Прилетел в Ленинград Мерецков в одиннадцатом часу. На дворе стоял конец октября. Уныло накрапывал дождь. Тихо вокруг, город словно вымер. Вдоль улицы чернели трубы сгоревших домов, здания наполовину разрушены. Всё то, чем жил в этом замечательном городе Мерецков, будучи командующим округом, что было дорого его сердцу, куда-то вмиг исчезло, и Ленинград после жестокого вражеского обстрела и сильных бомбёжек казался призраком. Горький комок подкатывался к горлу, когда Кирилл Афанасьевич смотрел на всё это.

— Товарищ генерал армии! — прервал его раздумья чей-то звонкий голос.

Мерецков обернулся. У обочины дороги стояла чёрная «эмка», из неё выскочил капитан и подбежал к нему.

— Извините, товарищ командующий, я опоздал к самолёту. «Юнкерсы» бомбили город, пришлось в дороге нам остановиться…

Генерал Говоров, высокий, плечистый, с открытым лицом, встал из-за стола и шагнул навстречу Мерецкову. Пожатие его руки было тёплым и крепким.

— Ещё вчера ожидал вас, Кирилл Афанасьевич, но ваше сиятельство не смели прибыть, — не без шутки промолвил он. — Что, испугались вьюги?

— Лучше пусть будет снежная буря, чем свинцовая, — сострил Мерецков. — Я к тебе, Леонид Александрович, собирался, но позвонил Василевскому, и тот заявил, что «добро» на поездку в Ленинград мне нужно брать у Верховного. Потому и задержался. Кстати, — продолжал Кирилл Афанасьевич, — начальник Генштаба потребовал не затягивать с разработкой плана операции, то же самое он поручил мне передать тебе. — Мерецков снял шинель, присел к столу. — Какие силы можешь задействовать в предстоящей операции?

Говоров сказал, что его войска нанесут встречный удар в том месте, где войска Волховского фронта находятся ближе всего к Ленинграду. Он предложил Кириллу Афанасьевичу подойти к карте, которая висела на противоположной стене.

— Я думаю, что это надо сделать, как ты и говорил, севернее Ладоги. — Это место, обведённое красным кружочком, он показал на карте. — Ну а мой план будет готов к середине ноября, и мы пошлём его в Ставку.

(17 ноября ленинградцы представили в Ставку свои соображения по плану совместной операции обоих фронтов, а также Балтийского флота; большое участие в её разработке принимал Жуков. — А. 3.).

— Где нам обозначить рубеж встречи двух фронтов? — спросил Мерецков. — Может быть, в районе железной дороги, что идёт через Рабочие посёлки номер один и номер пять, вот здесь? — Кирилл Афанасьевич обозначил это место на карте.

— Согласен! — задорно воскликнул Говоров. — Здесь самое узкое место между нашими фронтами. Да, а как там Сталинград?

— Пока на улицах города идут ожесточённые бои, — подчеркнул Мерецков. — Чтобы помочь защитникам Сталинграда, 19 октября в наступление перешли войска Донского фронта, немцам тут же пришлось снять со штурма города большую часть авиации, артиллерии и танков и бросить всё это против Донского фронта. По словам Василевского, там идёт упорная и кровавая битва, — проговорил Кирилл Афанасьевич. — Но у Александра Михайловича был бодрый голос, и я понял, что назревают события не в пользу врага.

— Что конкретно? — насторожился Говоров, разглаживая ладонью колючие усы.

— Василевский об этом не сказал, лишь намекнул. — Мерецков выдержал паузу. — По его словам, сейчас главная задача сталинградцев — измотать немцев до предела, а уж потом ударить по ним… Да, не будь этих тяжких боев под Сталинградом, мы бы с вами, Леонид Александрович, получили для фронтов солидные резервы, пока же всё идёт в Сталинград.

Работалось обоим командующим быстро и хорошо, они с полуслова понимали друг друга. В шестом часу вечера перекусили, и Мерецков уехал в свой штаб. Провожая его, генерал Говоров был задумчив.

— Чего вдруг притих? — спросил его Кирилл Афанасьевич.

— Хотелось бы крепко ударить по немцам, но войск и боевой техники у меня маловато, на глубокую операцию сил не хватит.

— Не горюй, дружище! — ободрил его Мерецков. — Мы и с теми силами, что есть, дадим фрицам прикурить. Ну, будь здоров, Леонид Александрович! — Они обнялись на ледяном ветру, и Кирилл Афанасьевич поднялся в кабину «Дугласа».

План, который разработали командующие, предусматривал встречный удар двух фронтов, разгром группировки немцев к югу от Ладоги и прорыв блокады Ленинграда в самом узком месте. Мерецков, учитывая трудности Ленинградского фронта, пошёл на то, чтобы в операции участвовало больше дивизий его фронта, нежели Ленинградского. Кирилл Афанасьевич боялся, что Ставка не утвердит его план, но она утвердила его без каких-либо замечаний. Мерецков не смог сдержать своих чувств.

— Пока всё идёт без сучка, без задоринки, — сказал он, потирая руки и весело глядя на генерала Стельмаха. — Декабрь Ставка нам отводит на подвоз боеприпасов и новой техники, ремонт танков и прочее. Начнём мы боевые действия в начале января сорок третьего. Знаешь, как в Ставке назвали нашу операцию?

— Не слыхал, — смутился генерал Стельмах.

— «Искра»! — весело изрёк Кирилл Афанасьевич.

Директива Ставки на прорыв блокады поступила 8 декабря. Руководство Волховского фронта к этому времени претерпело изменения. Членом Военного совета фронта по инициативе Верховного был назначен генерал Мехлис, а начальником штаба — генерал Шарохин. Генерал Стельмах возглавил штаб Юго-Западного фронта. Не знал Кирилл Афанасьевич, что видится с ним в последний раз: 21 декабря Стельмах погиб в бою, об этом Мерецкову в тот же день сообщил командующий фронтом генерал Ватутин. Конечно, генерал Шарохин был более опытный штабист, ещё до войны он окончил Военную академию Генштаба, а в ходе войны был заместителем начальника Генштаба. Против его назначения Мерецков не возражал, хотя ему жаль было отпускать Стельмаха. Но так решил не он, а Сталин, о чём Кирилл Афанасьевич честно заявил Григорию Давидовичу.