Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

— Что вас тревожит? — спросил Василевский.

— Разведка доносит, что у японцев много команд смертников, — сказал Кирилл Афанасьевич. — Они получили приказ — бросаться под наши танки со связками гранат и шашками тола. Сами японцы называют смертников «живыми минами».

— Фанатики эти самураи, — усмехнулся Василевский. — Что с них возьмёшь!

Мерецков заметил, что им подготовлен приказ, в котором обращается внимание на действия отрядов смертников, даются рекомендации проявлять высокую бдительность и уничтожать их до того, как они бросятся под наши танки.

— Выявили, какие силы противостоят вашей Приморской группе? — спросил Василевский.

— Выявили, — ответил Кирилл Афанасьевич, — и узнали, какой боевой техникой и оружием располагают японцы, сколько у них танков, орудий, где расположены их огневые точки, доты и дзоты, другие узлы укреплений…

— Кирилл Афанасьевич, вы так и не назвали силы японцев, — прервал его главком.

— Да?! — насмешливо воскликнул Мерецков. — Пожалуйста, я их перечислю. 3-я и 5-я армии Первого фронта Квантунской армии, командует фронтом генерал Кита Сэти. Это восточная часть Маньчжурии. 34-я армия Семнадцатого фронта — в Северной Корее. Протяжённость линии моего будущего фронта — до семисот километров. Здесь находится семь крупных укрепрайонов, и уничтожить их будет нелегко. Если погода позволит, наша авиация нанесёт по ним несколько бомбовых ударов, а окончательный разгром мы завершим артиллерийским и миномётным огнём.

Василевский подошёл к карте.

— Какую задачу вы поставили Чугуевской оперативной группе? — спросил он.

— Она совместно с Тихоокеанским флотом будет охранять морское побережье севернее Владивостока.

— Значит, главный удар наносите силами двух армий — 1-й Краснознаменной и 5-й — в направлении на города Муданьцзян, Гирин, Чанчунь и частью сил на Харбин?

Мерецков подтвердил это, заметив, что с генералами Белобородовым и Крыловым он тщательно обсудил, как будут действовать их армии. Что же касается вспомогательных ударов, то их нанесёт 35-я армия генерала Захватаева из района Лесозаводена на город Мишань, а 25-я армия генерала Чистякова — на города Ванцин и Тумынь. Все армии будут действовать совместно с войсками Забайкальского и 2-го Дальневосточного фронтов. На этот счёт у него есть договорённость с маршалом Малиновским и генералом армии Пуркаевым.

— А теперь, голубчик, приглашай сюда начальника штаба генерала Крутикова со всеми картами и схемами, и мы все ваши задумки отработаем на них, — распорядился Василевский.

— Надо ли, Александр Михайлович? Я же не новичок в штабном деле! — с обидой промолвил Мерецков.

— Надо, Кирилл Афанасьевич, — жёстко возразил главком. — Твоему фронту выпал сложный участок сражения, и я хочу ещё раз взвесить твои возможности и возможности противной стороны. Так что не обессудь. Ещё Виктор Гюго говорил, что высший суд — суд совести, вот и я привык всё делать на совесть. А что такое совесть? Тот же Гюго утверждал, что совесть — это компас среди неведомого, вот и будем познавать с тобой неведомое.

«По натуре человек простой, поговорить с ним приятно, но педант, если речь заходит о какой-либо операции», — невесело подумал о главкоме Мерецков.

Между тем Василевский уже работал со своей картой. Хоть и помял её, когда летел, но всё видно отчётливо. Вопросов главком не задавал, взял линейку и циркуль и начал что-то измерять. Мерецков с улыбкой кивнул Крутикову: мол, не надо ему мешать, — и встал из-за стола.

— Товарищ главком, я отлучусь на минуту.

Пока Кирилл Афанасьевич звонил адмиралу Юмашеву, чтобы договориться о встрече, Василевский закончил работу с картой и теперь курил трубку. Вернувшемуся Мерецкову он задал лишь один вопрос, выпил холодного кваса и стал собираться в дорогу.

— Куда вы теперь? — спросил Кирилл Афанасьевич.

— Поеду к Малиновскому. У Родиона Яковлевича есть проблемы…

Скрипнула дверь. Мерецков обернулся, брови у него приподнялись. У двери застыл генерал Крутиков.

— Алексей Николаевич, ты как раз мне и нужен. — Маршал взял со стола листок и отдал ему. — Это приказ командармам о наступлении. Сейчас у нас конец июля, а в начале августа надо начать сосредоточение войск, так что до военных действий остаются считанные дни.

Крутиков взял приказ комфронтом, но не уходил.

— Что-то случилось? — Глаза маршала посуровели.

— В подразделении охраны штаба ЧП, — глухо выдавил из себя генерал. — Сержант с двумя бойцами ходил на рыбалку, и один боец утонул в реке.

— Да вы что? Бои ещё не начались, а у нас появились потери? — Маршал порывисто встал. — Есть приказ — никого из расположения части на время проведения операции не отпускать! А тут вдруг рыбалка! Узнайте, кто разрешил эту самую рыбалку, и строго накажите!

— Рыбалку я разрешил, товарищ маршал, — неожиданно сказал Крутиков. — Ребята всю ночь несли службу, попросились отдохнуть на речке, ну, и порыбачить…

— Вы?! — прервал Мерецков. — Вот уж не ожидал от вас такого подарочка! Спасибо, Алексей Николаевич, удружили. Как это произошло?

— По-глупому всё вышло, — вздохнул Крутиков. — Все трое находились в лодке. У бойца ветер сорвал с головы фуражку, и она оказалась в воде. Он нагнулся, чтобы взять её, а лодка черпнула воды и перевернулась. Молодой сапёр не умел плавать и захлебнулся. Пока его вытаскивали на берег, он умер.

— Как же боец попал в сапёры, если не умел плавать? — удивился маршал. — Сапёры ведь наводят понтоны, работают на воде… Странно, однако. — Он взглянул на Крутикова. — Ладно, мы к этому ЧП ещё вернёмся, а сейчас поспешите передать командармам мой приказ…

В ночь на 8 августа Мерецков поехал на КП генерала Белобородова. Командарм доложил, что 1-я Краснознаменная армия готова к наступлению и ждёт приказа.

— Скорее бы уж начать, — вздохнул генерал Белобородов и улыбнулся, но его улыбка получилась натянутой. Помолчали. — У меня в штабе есть историк, раньше он преподавал в школе, а теперь капитан, — заговорил командарм. — Вчера я с ним едва не повздорил. Он уверяет, что не все немцы фашисты, среди них есть немало рабочих от станка, и они не разделяют агрессивной политики Гитлера. Да и вообще, сказал он, мы наладили связи с Германией, когда ещё было древнерусское государство. И знаете, что он мне заявил?

— Что же? — Черты лица Мерецкова смягчились, суровости на нём как не бывало.

— Говорит, в одиннадцатом веке дочь Ярослава Мудрого Анна стала королевой Франции и после смерти короля Генриха Первого из-за малолетства своего сына, наследника французского престола, управляла страной. А внучка Ярослава Мудрого была германской императрицей и решала сложные вопросы европейской политики.