Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

Мерецков, чеканя шаг, твёрдо шагал по брусчатке. На Мавзолее он увидел Сталина, рядом с ним стоял маршал Жуков и что-то говорил вождю. «Не обо мне ли?» — мелькнуло в голове маршала. Кирилл Афанасьевич был в напряжении. Музыка заливала всю площадь, он слышал её и чувствовал, как упругостью наливалось его тело. Правая рука, в которой Мерецков нёс шашку, казалось, онемела, но при подходе к трибуне Мавзолея по команде он, приветствуя тех, кто находился на ней, вскинул клинок кверху. Вот смолк оркестр, и раздалась дробь сотен барабанов. Двести воинов вынесли склонённые до земли фашистские знамёна. Резкий поворот направо, и они легли к подножию Мавзолея.

Ликует Красная площадь, на неё уже вступают части Московского гарнизона, военные академии. В стройных рядах слушателей Бронетанковой академии идёт сын маршала Мерецкова — майор Владимир Мерецков.

Кирилл Афанасьевич пришёл домой под вечер. Жена уже накрыла стол. Неожиданно позвонил генерал армии Антонов. Он сказал, что через два дня в Кремле состоится приём в честь участников парада Победы.

— Вам быть, Кирилл Афанасьевич, — подчеркнул начальник Генштаба. — Таков приказ Верховного. Форма одежды — парадная!

— Буду, Алексей Иннокентьевич! — весело отозвался маршал.

И уж никак не ожидал он, что Сталин произнесёт тост в его честь.

— Товарищи, — начал Верховный, — предлагаю тост за маршала Мерецкова, чей вклад в нашу победу весом. У Кирилла Афанасьевича на фронте была вся семья — он, его жена Евдокия Петровна и сын майор Владимир Мерецков. Он танкист, и танкист храбрый. Он спас отца и маршала Ворошилова, когда немцы высадили десант автоматчиков, и тем удалось окружить КП фронта. Я надеюсь, — продолжал Сталин, — что Кирилл Афанасьевич ещё проявит свой военный талант в борьбе с японскими агрессорами. Как вы, не подведёте нас?

Мерецков встал.

— Будем бить самураев так, как били гитлеровцев в Карелии и на Крайнем Севере! — сдержанно, но твёрдо заявил он.

— У Кирилла Афанасьевича, товарищ Сталин, слово не расходится с делом! — подал реплику маршал Василевский.

Мерецков шёл домой, и в его душе играла музыка — музыка великой Победы!..

Утром, прибыв в штаб, Мерецков вызвал к себе генерала Крутикова и спросил, не прибыли ли из Москвы генералы Белобородов и Чистяков.

— Пока нет, — пожал плечами генерал. — Кстати, вчера я был в 1-й Краснознаменной армии. Там помнят своего бывшего командарма, наслышаны о его геройских делах на фронтах войны с немецко-фашистскими захватчиками, так что проблем у генерала Белобородова не будет.

Мерецков согласился с ним и не преминул спросить, что он думает о командарме 25-й генерале Максимове. Эту армию теперь возглавит генерал Чистяков, служивший до войны в Приморье командиром корпуса. Крутиков сказал, что, конечно же, у генерала Чистякова больше опыта, он бывалый вояка, проявил себя в боях на Западном, Северо-Западном и Калининском фронтах, стал героем Советского Союза и завершил войну в должности командира 6-й гвардейской армии.

— У генерала Максимова, нынешнего командарма 25-й, такого боевого опыта, как у Чистякова, нет, — подчеркнул Крутиков. — Полагаю, что это плохо.

— На дворе июль, а генералы где-то загуляли, — проворчал Мерецков. — Подождём ещё два-три дня, и буду звонить в Москву. — На его лице проступил лёгкий румянец, и Крутиков понял, что маршал разволновался.

Но звонить Мерецкову не пришлось: оба генерала прибыли на другой день. Из столицы они летели на Дальний Восток одним рейсом, и в самолёте им было о чём поговорить, так как оба служили в Приморье. В назначенное время они явились на приём к маршалу. Первым в кабинет вошёл генерал Чистяков. Приложив руку к головному убору, он бодро доложил Кириллу Афанасьевичу, что прибыл на должность командующего 25-й армией. Следом за ним представился и генерал Белобородов, заметив, что ему приказано вступить в командование 1-й Краснознаменной армией. Улыбнувшись, уже не по-уставному он заявил:

— Я уверен, что в армии меня не забыли, а коль так, то дело наше военное не пострадает.

Мерецков тепло пожал им руки, пригласил сесть.

— Вы оба назвали меня маршалом, но я генерал-полковник Максимов, — улыбнулся и Кирилл Афанасьевич. — Но это временно, в целях дезинформации противника. Что касается вас, то оба вы для меня ценный капитал, — добавил он. — Ну а если без шуток, то командармы вы достойные и о вас хорошо отзывался Верховный, когда я был в Ставке. И есть за что: оба служили в этих краях не один год, хорошо знаете регион. Сам я тоже служил на Дальнем Востоке, был начальником штаба Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. А командовал ею Василий Блюхер.

Беседа приняла живой, задушевный характер, и, воспользовавшись этим, генерал Чистяков спросил, правда ли, что Мерецков воевал в Испании.

— Пришлось повоевать, Иван Михайлович, — ответил Кирилл Афанасьевич, — и я об этом не жалею, потому что уже тогда узнал, кто такие фашисты. Гитлер и Муссолини помогали мятежному генералу Франко оружием и боевой техникой, а мы — республиканцам. Учили их воевать, сами не раз ходили в бой.

Их беседа затянулась. К Мерецкову вошёл генерал Крутиков и сказал, что члены Военного совета собрались и через полчаса можно начинать работу.

— А пока я проинформирую их о ситуации, сложившейся в Приморье накануне боевых действий наших фронтов.

— Хорошо, я сейчас освобожусь.

Схватка с японской военщиной приближалась.

На Дальнем Востоке было образовано три фронта. С запада наносил удар по Квантунской армии Забайкальский фронт маршала Малиновского, с севера — 2-й Дальневосточный фронт генерала армии Пуркаева, а с востока — 1-й Дальневосточный фронт маршала Мерецкова. К проведению Маньчжурской операции привлекались силы Тихоокеанского флота, которым командовал адмирал Юмашев. Руководство всей авиацией осуществлял Главный маршал авиации Новиков. Милитаристская Япония к лету 1945 года имела сильную армию — свыше 7 миллионов человек, более 10 тысяч самолётов и около 500 боевых кораблей. Только вблизи советской границы численность японских войск составляла свыше 1 миллиона 200 тысяч человек, объединённых в 49 стрелковых дивизий и 27 бригад.

— Это довольно внушительная сила, — сказал главнокомандующий войсками Дальнего Востока маршал Василевский, когда в Ставке шло обсуждение плана Маньчжурской операции. — Главная ударная сила японских вооружённых сил — Квантунская армия, которую специально готовили для войны против Советского Союза. Эту армию мы должны разгромить в короткий срок. Кое-кто предлагает применить к ней стратегию «удава», — продолжал маршал Василевский, — то есть наносить удары по Квантунской армии с нескольких сторон. Но эта армия, отступая, затянула бы оборону и постепенно уползала бы в Корею или в Китай. Нам, товарищи, стратегия «удава» ни к чему! Для нас приемлема стратегия нанесения серии глубоких ударов, с помощью которых мы рассекли бы Квантунскую армию на части, как это нередко делали на советско-германском фронте…