Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

Шапошников едва не поднял Мерецкова на смех.

— Что вы, голубчик, для маршальского звания найдут человека помоложе!

— О том, что вам дадут звание маршала, мне сказал товарищ Сталин, и я верю, что так оно и будет! — возразил Мерецков. — Быть вам маршалом! — добавил он.

Шапошников, казалось, растерялся.

— Ну что же, вождю виднее, — наконец вымолвил он. После недолгой паузы спросил: — Что, начнём передачу дел?..

В кабинет без стука вошёл начальник Оперативного управления Генштаба Ватутин. Молодой, энергичный, он вытянулся в струнку. На лице его застыла озабоченность: видимо, он хотел о чём-то доложить своему начальнику, но, увидев Мерецкова, смутился.

— Что у тебя, Николай Фёдорович?

— Мне и моему заместителю Василевскому вы поручили внести ваши замечания в план стратегического развёртывания войск на случай войны. Я хотел кое-что уточнить.

Шапошников кивнул на Мерецкова.

— После обеда все неясные вопросы согласуете с новым начальником Генштаба. Отныне он ваш кумир, — шутливо добавил Борис Михайлович.

Высокий, стройный, с открытым приветливым лицом и карими улыбчивыми глазами, Ватутин передёрнул плечами.

— Как прикажете. — Он шагнул к двери, но Мерецков задержал его.

— Прошу вас и Василевского быть у меня к пяти вечера, — сказал он. — Возьмите, пожалуйста, с собой и тот документ, который вы дорабатываете. Я тоже хочу его посмотреть.

— Слушаюсь, товарищ генерал армии!

Ватутин вышел, а Шапошников откинулся на спинку кресла, его белёсые брови подёргивались.

— Ты, голубчик, побереги Ватутина и Василевского, — тихо промолвил он. — Они штабники от бога, зрелые, инициативные, я им полностью доверял. Особо талантлив Василевский, с мая он работает у Ватутина заместителем начальника Оперативного управления Генштаба. Я хотел сделать его своим заместителем, но не успел. Кстати, Александр Михайлович уже бывал на докладах у товарища Сталина и произвёл на него хорошее впечатление.

— Понял, Борис Михайлович, я это учту!

— Поберечь достойных людей для Генерального штаба — дело принципа, Кирилл Афанасьевич, а вовсе не моя прихоть, прошу иметь это в виду. Ну, на чём мы остановились?

— Вы говорили об отделе оперативных перевозок, без которого операторы, что называется, и дыхнуть не могут. Кто возглавляет этот отдел, не Ткаченко ли?

— Он самый. Энергичный и очень трудолюбивый полковник!

«Видно, Борису Михайловичу жаль уходить с поста начальника Генштаба, — подумал Мерецков. — Людей он изучил хорошо, знает, кто и на что способен. Мне тоже надо начать свою работу со знакомства с людьми».

В пять вечера, как и было намечено, Василевский прибыл к начальнику Генштаба Мерецкову с планом стратегического развёртывания войск. Вместе с Ватутиным он внёс замечания, которые были высказаны по ходу обсуждения документа. Теперь его пожелал посмотреть Кирилл Афанасьевич.

— А почему не прибыл Ватутин? — спросил Мерецков.

— Его вызвал в поликлинику Генштаба хирург, и он задержался, — объяснил Василевский.

— Я не был на Главном военном совете и не в курсе замечаний, высказанных при обсуждении документа, — сказал Кирилл Афанасьевич. — Этот план мы с вами доложим товарищу Сталину, так что в нём не должно быть пробелов. Нарком Тимошенко смотрел документ?

— Нет, он всецело положился на Генштаб, — ответил Василевский.

— Так дело не пойдёт! — возразил Мерецков. — Когда документ будет перепечатан, я сам дам ему прочесть.

— Как быть с направлением главного удара? — спросил Василевский. — Исправить?

— Не надо! — возразил Мерецков. — Шапошников считает, что противник на юго-запад не пойдёт, а нанесёт удар в центре. — Про себя Кирилл Афанасьевич отметил, что Сталин возражать против мнения трёх «китов» — Шапошникова, Тимошенко и его, Мерецкова, — не станет.

Но всё обернулось не так, как он рассчитывал. При обсуждении документа в Кремле Сталин подверг трёх «китов» резкой критике. Глядя на наркома обороны, он, распалившись, заговорил:

— Вы считаете, что вероятный противник нанесёт главный удар на западном направлении. А я так не считаю! Гитлер сразу же бросит свои войска на юго-западное направление, где находятся наши богатые промышленные и сырьевые районы, где выращивается хлеб. Неужели вам, Семён Константинович, это не ясно? — Вождь посмотрел на Мерецкова. — Вы, Кирилл Афанасьевич, подвели себя и наркома. Так что переработайте документ!

— Будет сделано, — тихо произнёс Мерецков, хотя в душе с вождём согласен не был.

Тимошенко и Мерецков вошли в кабинет наркома грустные. Маршал сел за стол, закурил.

— Что, первый блин комом? — усмехнулся он, глядя на раскрасневшегося начальника Генштаба.

— И всё же я не согласен, что немцы ринутся на Украину, — сердито фыркнул Мерецков. — И нам не следует держать на юго-западном направлении главные силы Красной Армии.

— Что поделаешь, указания вождя надо выполнять, а не дискутировать, — сухо заметил Тимошенко. — Чем меньше возражений начальству, тем спокойнее служба. Внеси в план, Кирилл Афанасьевич, замечания Иосифа Виссарионовича и принеси документ мне. Срок — завтра к двум часам дня…

Первая «схватка» в Кремле хотя и огорчила Кирилла Афанасьевича, но не подавила в нём тот романтический порыв, с которым он взялся за работу в Генштабе. Но вскоре случилась ещё одна «заминка», она не только огорчила его, но едва не вывела из равновесия. На осень планировалась игра в Белорусском военном округе. Это было вызвано тем, что ситуация на западной границе ещё более обострилась. К германо-итало-японскому пакту присоединились Венгрия, Румыния и Словакия. Германия ужесточила воздушные налёты на английские города. Успехи немецкой армии в Западной Европе насторожили руководство Красной Армии. Готовясь к проведению игры в Белорусском военном округе, Мерецков, казалось, выжал из себя всё, что мог, и тщательно подготовил войска и людей к учениям. Подошёл срок начала игры, и вдруг раздался звонок от наркома:

— Кирилл Афанасьевич, военная игра переносится.

— Почему?

— Так решил вождь.

Подошёл второй срок — и снова игру отменили. Но теперь Сталин вызвал к себе наркома обороны и его заместителя Мерецкова и объяснил, что проведение учений в приграничной полосе с применением танков, авиации и тяжёлого вооружения может насторожить немцев, осложнить и без того натянутые отношения с ними. Мерецков понять это никак не мог, о чём и заявил наркому.

— Гитлер в Европе резвится, развязал войну с Англией, а мы почему-то боимся готовить свои вооружённые силы! А вдруг он нападёт и на нас, что тогда?

Маршал Тимошенко осадил его:

— Не горячись, Кирилл Афанасьевич, не то немудрено попасть в число «подозреваемых лиц» по ведомству известного тебе человека. Военную игру мы обязательно проведём. Я завтра же снова поеду в Кремль…