Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

— Мерецков на проводе. Что там у вас?

Сафронов не без горечи сообщил, что многие подразделения находятся на стрельбищах или по дороге к ним, а те воинские части, что дислоцировались неподалёку от границы, ведут тяжёлые встречные бои с гитлеровцами. Вот только сейчас ему донесли, что наши войска начали отходить под превосходящими ударами врага.

— Я весьма удручён, — звучал в трубке голос замкомандующего, — но что я могу сделать? Бросить штаб и поехать туда?

— А где командующий генерал Кузнецов? — спросил Мерецков.

— Вчера вечером он был близ границы, где дал указание командирам частей провести боевые стрельбы, а где он сейчас, не могу знать. Жду его с минуты на минуту. — После паузы Сафронов спросил: — Как мне быть, товарищ замнаркома?

Мерецков приказал ему установить связь с войсками и наладить управление ими, затем разыскать командующего и свои действия координировать с Балтфлотом и соседом слева — соединениями Западного Особого военного округа.

К огорчению замнаркома, к вечеру 22 июня положение в Прибалтике не улучшилось, хотя штаб округа получил директиву наркома обороны. Сражающимся соединениям предписывалось «перейти в наступление и разгромить агрессора». От командующего Ленинградским военным округом эта директива потребовала «держать границу на замке, не допуская вторжения врага в глубь советской территории».

Мерецков усмехнулся. «Маршал Тимошенко совсем не в курсе обстановки, — грустно подумал он. — Надо с ним связаться и переговорить». Но Кирилл Афанасьевич решил это сделать после приезда командующего округом генерала Попова.

Первое правило, начертанное на первой

странице книги войны, гласит: не ходи на Москву.

Различные лица, Наполеон и Гитлер

пробовали это, и попытка не принесла им добра.

ночь на второй день войны Мерецков после решения всех неотложных вопросов позвонил домой в Москву. Трубку взял сын Владимир. Стараясь не выдать своего волнения, Кирилл Афанасьевич спросил:

— Как вы там, сынок? Как мама? Владимир ответил, что радоваться нечему — началась война, а в остальном дома всё по-старому.

— Ты скоро приедешь домой?

— Сам ещё не знаю. А что?

Владимир сказал, что решил написать заявление военкому, чтобы его призвали на военную службу.

— Папа, мне уже пошёл восемнадцатый год, и я не хочу быть в стороне. Правда, на фронт меня сразу не пошлют, если так, то я желал бы пойти учиться в военное училище, чтобы стать специалистом. Ты не возражаешь?

Кирилл Афанасьевич попросил сына не спешить с заявлением: он вернётся из Ленинграда, и всё решат сообща.

— Хорошо, папа, пусть будет по-твоему, — ответил сын. — Надеюсь, ты скоро вернёшься в Москву. Даю трубку маме.

Голос у Дуни был тихий, но твёрдый, и то, что началась война, казалось, её не испугало.

— Ты в курсе, что задумал Володя?

— Да, — ответила Дуня. — Пусть сам решает, как ему быть. Парень он взрослый. Лучше скажи, когда приедешь?

— Я дам тебе знать, — ответил Мерецков.

Утро второго дня войны в Ленинграде выдалось хмурым. Над Невой висел туман, и по воде пробегала лёгкая зыбь. Мерецкову надо было съездить к Жданову, но тот из Москвы ещё не вернулся. К нему зашёл генерал Никишев.

— Переброска войск ближе к границе уже началась, — сообщил он.

Генерал хотел сказать ещё что-то, но дежурный по штабу округа принёс Мерецкову телеграмму. Мерецков прочёл вслух:

— «Срочно выезжайте в Москву. Нарком».

— Странная депеша, — заметил генерал Никишев. — Маршал Тимошенко мог бы вам и позвонить.

«А ведь он прав!» — настороженно подумал Кирилл Афанасьевич, а вслух грустно произнёс:

— Начальству виднее, что и как делать. Жаль, что я помог вам сделать не всё, генерал Никишев. Ладно, подойдём к карте, я вам ещё кое-что скажу, а уж потом прямиком отсюда на аэродром. Жданов всё равно ещё не прибыл…

Нельзя сказать, что в Москву Мерецков приехал воодушевлённый. Огорчило его и то, что наркома обороны на месте не оказалось: как доложил ему дежурный по наркомату, Семён Константинович уехал в Кремль.

Мерецков зашёл в Генеральный штаб и увидел генерала Ватутина. Тот удивился.

— Вы прибыли из Питера? — спросил он. — Там ведь сейчас нет командующего генерала Попова!

— Да, но меня вызвал телеграммой нарком маршал Тимошенко.

— Странно, — ещё больше удивился Ватутин. — Час тому назад я был у него и о вас, Кирилл Афанасьевич, речь не шла. Семён Константинович даже был рад, что вы в Питере и сможете помочь командованию округа принять надлежащие меры по отражению нападения фашистов. А вы ничего не напутали?

— Да нет же, вот она, телеграмма. — Мерецков вынул из кармана свёрнутый листок. — А где ваш начальник Жуков?

Ватутин сказал, что Сталин направил его на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного командования. Ещё вчера, пояснил Ватутин, Прибалтийский, Западный и Киевский военные округа были соответственно преобразованы в Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты, создана также Ставка Главного командования.

— А вы, Кирилл Афанасьевич, — продолжал генерал, назначены постоянным советником при Ставке Главного командования.

— Вот не знал! — усмехнулся Мерецков. — Если наркома нет, я поеду в Кремль.

— Вам сам бог велел это сделать, вы же заместитель наркома! — улыбнулся Николай Фёдорович.

Мерецков вышел во двор, сел в «эмку» и коротко бросил шофёру:

— В Кремль!

Едва выехали из ворот наркомата, как у Кирилла Афанасьевича отчего-то гулко заколотилось сердце. Он и не предполагал, что с ним случится через несколько минут. Он твёрдым шагом вошёл в приёмную Сталина и намерен был постучаться в дверь кабинета, но к нему подошли два сотрудника НКВД. Один из них — высокий и чубатый — положил ему на плечо тяжёлую руку и громко объявил:

— Гражданин Мерецков, вы арестованы! Вот ордер на ваш арест. Прошу сдать мне личное оружие…

У Кирилла Афанасьевича будто что-то надломилось в груди. Он растерялся, побледнел и не мог вымолвить ни слова.

— Это какая-то ошибка! — Голос его окреп. — Вы не имеете права, я доложу товарищу Сталину, я… — Кирилл Афанасьевич умолк, увидев ехидную ухмылку на лице чубатого.

— Вождь в курсе вашего ареста, так что попрошу пройти с нами.

У двери приёмной Мерецков замешкался.

— Я позвоню домой жене, она будет меня ждать.

— Никаких звонков! — грубо потянул его за руку чубатый.