Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

— Всё может быть, Лев Захарович, — с улыбкой отозвался Мерецков. — Значит, Иван Степанович годится на большое дело, и я желаю ему это дело держать в цепких руках!

«Неглупый Кирилл Афанасьевич, кажется, я его недооценил, — с грустью подумал Мехлис. — Но как ему удалось вырваться из лап бериевцев? Для меня это загадка. Надо как-то исподволь узнать об этом от Иосифа».

Мерецкова тревожили совсем другие мысли. На днях Бронетанковая академия эвакуировалась в Ташкент, вместе с ней уехал и сын. Позвонить бы ему, узнать, как он там? Возможно, от него уже пришло письмо?.. Даже не думал он, Мерецков, что Володя пожелает стать танкистом. Когда чадо находилось дома, было меньше переживаний, чем теперь.

«Надо бы заскочить домой перекусить, а уж потом звонить Верховному, — решил Кирилл Афанасьевич. — Заодно увижу Дуняшу. Наверное, всё ещё не отказалась от мысли уйти на фронт, как только сын уедет учиться. Только бы не это!» Разные мысли одолевали Мерецкова, когда «эмка» прытко бежала по улицам столицы. А вот и наркомат. Кирилл Афанасьевич поднялся в Генштаб и обрадовался, когда его встретил начальник Оперативного управления и заместитель начальника Генштаба генерал Василевский. Первый же вопрос, который задал ему Александр Михайлович, касался генерала Ватутина:

— Как он там, на Северо-Западном фронте?

Мерецков сказал, что дела у Николая Фёдоровича идут неплохо, командующий фронтом генерал Курочкин им доволен: мол, дело своё знает, штабную работу любит, часто бывает в войсках.

— Если коротко, твой коллега на месте! — улыбнулся Кирилл Афанасьевич. — Даже Мех лису он пришёлся по душе, чего я никак не ожидал. А вот с Мехлисом я схлестнулся…

И Мерецков коротко поведал другу, как это было.

— Мехлис одиозная фигура, от него все шарахаются, согласился Василевский. — Тебя вот вождь поддержал, а окажись на твоём месте кто-то другой, мог бы и пострадать. Мехлис вхож к вождю, он его любимчик, как и маршал Кулик, как Берия…

Они вошли в кабинет Василевского.

— Где твоё начальство? — спросил Мерецков. — Я бы хотел кое о чём спросить его, а затем ехать к Верховному.

Василевский сказал, что маршал Шапошников на докладе в Ставке. Едва Александр Михайлович сел, как зазвонил телефон, и он снял трубку. Это был Поскрёбышев, он осведомился, нет ли в штабе Мерецкова.

— Он только что вошёл ко мне, передаю ему трубку.

— Слушаю вас, Николай Александрович… — отозвало Мерецков. — Быть у Хозяина к одиннадцати ноль-ноль? Хорошо, я всё понял… Да-да, всё, о чём надо доложить Иосифу Виссарионовичу, у меня в голове. А чего вам-то волноваться?.. Не за себя переживаете, за меня? Тогда я жму вам руку и низко кланяюсь… Да нет, я шучу, но всё равно я вас очень уважаю…

Мерецков положил трубку и, как показалось Василевскому, тяжело вздохнул.

— Извини, Александр, но у меня времени в обрез, сейчас заскочу в буфет, а потом во всю прыть к Верховному. В другой раз зайду к тебе, если не получу приказ срочно куда-то ехать.

— Такова служба у представителя Ставки — быть там, где всего труднее нашим войскам. А пока они отступают, и это очень угнетает вождя. — Василевский с минуту помолчал. — Утром я был у него с оперативной картой, и знаешь, что он заявил мне? «Сейчас льётся большая кровь, войска Красной Армии отступают, но всё равно, товарищ Василевский, мы разобьём Гитлера, и победа будет за нами!..»

— Он тоже, наверное, чувствует свою вину за то, что мы слабо подготовились к отпору врага, хотя распевали во весь голос: «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов!»

— Ты тоже пел, Кирилл?

— А я что, святой? — усмехнулся Мерецков. — Пел и я. Громко пел, но не старался перекричать других. А пришёл в себя в тридцать шестом, когда воевал в республиканской Испании. Там я узнал, кто такие фашисты, и понял, что рано или поздно Гитлер нападёт на нас… Поеду в Кремль. Скажи Борису Михайловичу, что буду у него к шести вечера. Надо с ним обговорить кое-что по Северо-Западному фронту…

Собираясь в Ставку, Мерецков, как и прежде, волновался. Такая уж у него была беспокойная натура. Хотелось высказать Верховному те главные мысли, которые родились на Северо-Западном фронте.

(Уже после войны маршал Мерецков писал: «Все встречи с И. В. Сталиным проходили для меня, и, вероятно, не только для меня, при особой внутренней собранности, вызванной сознанием важности дела и чувства выси кой ответственности. Во время официальных заседаний И. В. Сталин обращался ко мне, как правило, „товарищ Мерецков“, реже — „Кирилл Афанасьевич“. При неофициальных встречах он почему-то называл меня „ярославцем“ или „хитрым ярославцем“. Так, например, он называл меня с улыбкой, когда ему нравилось внесённое мной предложение по важному вопросу, или сердясь, когда я не соглашался с его мнением». — А. 3.).

Не было исключений и в этот раз. Едва Мерецков вошёл в кабинет, Сталин встал из-за стола и пошёл ему на встречу.

— Ну, как там дела у генерала Курочкина и недавнего генштабиста генерала Ватутина? — спросил он, здороваясь с Мерецковым за руку. — Садитесь, пожалуйста, рядом с товарищем Мехлисом и докладывайте ситуацию на Северо-Западном фронте. Лев Захарович изложил своё видение обстановки на фронте, но мне важно знать ваше мнение. — Верховный сел за стол. — Да, а почему вы прямо с аэродрома не прибыли в Ставку?

— Такого указания от вас я не получал, — пояснил Кирилл Афанасьевич. — Я был в Генштабе у генерала Василевского, туда и позвонил мне Поскрёбышев, вот я и при был к вам.

— Хорошо. Садитесь сюда, ко мне поближе.

С места поднялся Мехлис.

— Разрешите идти?

— Посиди, Лев Захарович, — одёрнул его вождь. — Тебе тоже полезно будет послушать.

Мерецков, подойдя к карте, обстоятельно изложил всё то, чем живёт сейчас Северо-Западный фронт. Не умолчал и о тех потерях, которые понесли войска в последних оборонительных боях, не поскупился и на похвалу в адрес руководителей фронта. Тому доказательство — стабилизировалось и есть уверенность в том, что войска, стоящие перед ними задачи выполнят.

— Хочу ещё добавить, что генералов Курочкина и Ватутина я хорошо знаю и всё же был строг к тем недостаткам, которые вскрыл в армиях фронта, — подчеркнул Кирилл Афанасьевич.

Он ожидал, что Верховный задаст ему вопросы, возможно, заговорит и Мехлис, но ни тот ни другой и слова не обронили. Сталин, судя по его сосредоточенному лиду, что-то обдумывал и вдруг спросил:

— Не заменить ли нам командующего фронтом генерала Курочкина кем-то другим, более энергичным?

— С этим согласиться не могу, товарищ Сталин, — сдержанно возразил Мерецков и почувствовал, как засосало под ложечкой. — Командующий, как вы понимаете, не командир полка, дивизии и даже не командарм, и разбрасываться такими людьми нам негоже. К тому же генерал Курочкин хорошо проявил себя в боях с белофиннами. У него есть свой стиль в работе, в основе которого лежит боевой опыт.