Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

— Ты упустил ещё один важный момент. — Мерецков отложил ложку в сторону и подошёл к карте. Гореленко последовал за ним. — Видишь этот рубеж обороны на широком фронте? Здесь одноэшелонное построение войск. А коль так, тебе следовало иметь значительные резервы и держать их где-то поближе к переднему краю, чтобы при обострении обстановки на каком-либо участке обороны бросить их в бой.

— Да, в боях на Свири я оказался не на высоте, — огорчённо вздохнул Гореленко. — Сейчас бы я действовал по-другому.

— Наше военное дело не терпит шаблона, Филипп Данилович, — усмехнулся Мерецков. — Командир тот же педагог, инженер солдатских душ, а уча других, как говорил великий Гоголь, также учишься сам.

С раннего утра Гореленко уехал в дивизию и вернулся на другой день под вечер. Он рассказал об артиллеристах полковника Чернова, отбивших три танковых атаки. Сам Чернов был тяжело ранен.

— Это мой земляк, — вздохнул Мерецков. — Я сам съезжу в полк, вы остаётесь за меня, — официально заявил он генералу Гореленко. — Отдайте приказ соседнему полку, чтобы послали на помощь Чернову несколько танков.

Садясь в «виллис», Мерецков заметил, что за рулём сидит незнакомый водитель. Среднего роста, плечистый, глаза задумчивые. Боец сразу понял, чем обеспокоен командарм, и поспешил объяснить ситуацию:

— Ваш водитель ходил с ребятами к озеру за водой и подорвался на мине. Вчера мы его похоронили. А меня Чернов перевёл на штабную машину. Обещал вернуть в сапёрную роту, когда подберёт другого водителя.

— Как вас зовут?

— Кречет я, Игорь! — Озорно блеснув серыми глазами, он добавил: — От роду двадцать лет, родом из Ростова-на-Дону. До войны плавал рулевым на пароходе «Чапаев». Просился на военный флот, но военком направил меня и пехоту. Отца нет, мать живёт в Ростове-на-Дону в квартире своего отца. Расписаться с любимой девушкой я, к сожалению, не успел.

«Весёлый малый и на язык острый», — беззлобно поду мал Кирилл Афанасьевич. Он велел Кречету сходить и штаб и взять пару гранат, но тот сказал, что они у него есть, лежат в багажнике.

Два автоматчика сели в «виллис», и машина тронулась.

Проскочили опушку леса и выехали на просёлочную дорогу. Сквозь тучи проклюнулось солнце, вода в дождевых лужах заискрилась. Где-то вдали громыхали орудийные залпы.

Проехали ещё километра два, и вдруг вдали у леса что-то блеснуло. Кречет, притормозив, до боли в глазах всмотрелся в лесной массив.

— Немцы, товарищ командарм! — крикнул он. — Танки! Один, два, три… — Он резко затормозил, и «виллис» застыл.

Мерецков, толкнув плечом дверцу, вышел из машины, за ним поспешили автоматчики. Метрах в пятистах гулко урчали танки. «Наверное, немцы не заметили машину, не то давно бы открыли по ней огонь», — подумал Мерецков. Он вмиг оценил обстановку.

— Всем в машину! — тихо приказал он. — Надо уходить, на танки с автоматом не пойдёшь!

Кречет круто развернул «виллис». Едва тронулись с места, как немцы заметили машину и открыли по ней огонь. Снаряд разорвался рядом. В лицо Мерецкову дохнуло гарью, дымом. Шум, треск… Очнулся Кирилл Афанасьевич на земле. Он лежал на обочине дороги. Неподалёку горела машина. В ушах у него звенело, он тряхнул головой и ощупал себя: нет, цел и не ранен. Понял, что взрывной волной его отбросило в сторону.

— Товарищ командарм, идите сюда! — услышал Мерецков чей-то голос.

Это был водитель Кречет. Он укрылся в воронке от разорвавшегося снаряда. Мерецков в два прыжка достиг её.

— Бойцы-автоматчики погибли, товарищ командарм, — сказал Кречет, — машина разбита. Что будем делать? Позиции полка Чернова за лесом. Я помню, мы там дрова рубили. Метров семьсот надо пройти лесом, а там большая поляна, где и окопались артиллеристы.

— Будем туда пробиваться, — ответил Мерецков.

Кречет выглянул из воронки, и лицо его посуровело. Вражеский танк ехал в их сторону, к разбитой машине, которая всё ещё горела, изрыгая чёрный густой дым. Вдруг раздался взрыв. Огонь вихрем пронёсся над воронкой, где сидели Мерецков и Кречет.

— Вот гад, бьёт из орудия метко! — выругался Мерецков.

— Да нет же, товарищ командарм, — возразил Кречет, — это взорвался бензобак «виллиса». Перед выездом я заполнил его до отказа бензином. Глядите, сюда идёт ещё один танк, на его броне я вижу автоматчиков!

— Дело швах! — усмехнулся Мерецков. — Гранаты у тебя?

— Так точно, у меня есть ещё две бутылочки «горючки».

— Что ещё за «горючка»? — не понял Мерецков.

— «Коктейль Молотова», как окрестили это наше оружие фрицы, — бутылки с зажигательной смесью. Они в моём вещмешке, я успел его взять, едва загорелась машина. У меня на голове даже волосы чуток обгорели. — Кречет достал из вещмешка бутылку и ласково погладил её. — Эта голубушка спасёт нас: первый танк, что идёт к «виллису», вспыхнет ярким факелом.

— Смотри, не то сам сгоришь! — предупредил бойца командарм.

— А мне всё равно, — грустно бросил Кречет.

— Не понял? — возвысил голос Мерецков.

По лицу Кречета скользнула грустная улыбка.

— Я прибыл на фронт из штрафного батальона.

— Ты что, дезертир?

— Что вы, товарищ командарм! Месяц тому назад нас погрузили в эшелон и направили на фронт. На рассвете эшелон поставили в Ростове на запасной путь, предупредили, что будем стоять часа три, если не больше. Ну, я, значит, и рванул домой к матери. Давно не видел её, хоте лось сказать ей на прощание что-то ласковое. Если бы им знали, товарищ командарм, какой тяжёлой была для меня эта встреча! Мать рыдала, просила, чтобы я поберёг себя… Короче, вернулся я на станцию, а поезд давным-давно ушёл. Там же, на станции, меня задержал военный патруль… Так я оказался в штрафном батальоне. Потом нас бросили на фронт, и я попал в полк Чернова, сейчас вот тут с вами…

— Так ты и есть, Кречет, дезертир!

— А я назвал свой поступок «Прощание с мамой»!

«Кречет… Где я слышал эту фамилию? — неожиданно для себя подумал Кирилл Афанасьевич. Слова водителя врезались ему в голову. „Кречет я, Игорь! От роду двадцать лет, родом из Ростова-на-Дону…“ Так это же сын Татьяны, дочери хирурга Игоря Денисовича! Татьяна Костюк, а по мужу она Кречет… Неужели это её сын?»

— О чём задумались, товарищ командарм? — спросил Игорь, наблюдая из воронки за танками. Двигались они медленно, и это его бесило.

— О тебе думаю… — Мерецков выждал немного. — Теперь я знаю, кто ты. Сын Татьяны Игоревны Кречет, что живёт в Ростове. А её отца, твоего деда, звали Игорем Денисовичем, он был хирургом.

— А вы не тот ли красный конник, которого оперировал мой дед?

— Он самый, Игорь, так что нам сам бог велел выжить в этой схватке… Вот что, дружище, будем уходить, — жёстко сказал Кирилл Афанасьевич. — Ты пойдёшь первым, я тебя прикрою огнём.