Олег Капустин - Судьба генерала

— Ваше Величество, — разглагольствовал лорд Уитворт нахально, — ваше неприятие последнее время английской политики основано на недоразумениях и на кознях ваших не в меру честолюбивых советников (это он намекал на Ростопчина, фактически возглавлявшего в тот момент Коллегию иностранных дел). Поверьте мне, у нашего кабинета нет никаких скрытных, враждебных вам планов.

— А Мальта? — хрипло спросил император.

— Послушайте, мы в интересах всех наших союзников, в том числе и России, ведём на Средиземном море ожесточённую борьбу с французской революционной заразой. Мальта нам нужна как плацдарм для действий нашего флота во всей западной части моря. Вам же Мальта понадобилась, если можно так выразиться, чисто платонически.

— Что значит платонически? — опять задыхаясь от нахлынувшей новой волны гнева, просипел Павел Петрович. — Вы что, забыли, что я Великий магистр Мальтийского ордена?

Лорд Уитворт иронично посмотрел на императора. Так обычно взирают взрослые люди на маленьких детей, забавляющихся вознёй с оловянными солдатиками.

— Господи, Ваше Величество, вам разве не надоело ещё играть в эти игры, в мальтийских рыцарей? Ну это же несерьёзно. Я с вами беседую о важнейших вопросах мировой политики. А вы… — Англичанин откровенно насмехался над царём.

Павел Петрович тяжело задышал и уже открыл рот, чтобы разразиться гневной тирадой. Но в этот момент обнаглевший лорд махнул рукой, словно затыкал глотку императору, и быстро добавил:

— Ну, если вам так нужна база в Западном Средиземноморье, то возьмите вместо Мальты Корсику. Моё правительство не возражает.

Русский царь был хоть и вспыльчивым человеком, но отнюдь не дураком. Коварное предложение англичан явно метило в тайные переговоры русских и французских дипломатов, которые велись на территории германских государств в это время. Если бы Наполеон, первый консул Французской республики, корсиканец по происхождению, узнал бы о претензиях русских на его родину, то ни о каких переговорах и речи не могло бы быть.

«Пронюхали всё-таки, — пронеслось в голове у Павла Петровича, — и теперь эти английские лавочники решили совершенно бессовестно надуть меня, своего союзника, проливавшего за них свою кровь в Голландии, Италии и на островах Средиземного моря».

— Не выйдет!!! — заорал император, наконец-то отдаваясь волне восхитительного гнева, накрывшей его с головой. — Ты что, долговязый ты фрачник, якобинский пособник, меня и вправду за дурака, за сумасшедшего принимаешь? Совершенно с наглым видом забираете у меня из-под носа то, что принадлежит мне по праву, и милостиво суете то, что вам отродясь и не принадлежало? Да как смеешь ты, галантерейщик вонючий, разрядившийся как обезьяна, скоморошничать у меня под носом, издеваться над самим царём русским? — Павел Петрович высоко взмахнул тростью, чтобы ударить дипломата.

Тот, побледневший, гордо выпрямился и посмотрел прямо в глаза императору. Трость застыла в воздухе. Дрогни лорд Уитворт, попытайся прикрыться руками от удара — и взбешённый Павел Петрович избил бы английского посла до полусмерти, однако дипломат хотя и испытывал страх, но не отводил взгляд и демонстрировал полное презрение к нависшей опасности. Царь взвыл, как сотня разгневанных гиен, и, схватив уже обеими руками тяжёлую толстую трость, переломил её о своё колено.

— Если вы сегодня же не покинете пределы моей империи, то завтра я вас посажу в крепость и велю сечь кнутом, пока вы не подохнете, как собака! — прорычал Павел Петрович, отшвыривая обломки трости и резко поворачиваясь на высоких, как и у всякого коротышки, каблуках.

Песок визгливо скрипел под ногами тяжело и быстро ступающего царя. За ним засеменили проворно генералы, фрейлины, пажи. Вокруг английского дипломата на много метров вокруг образовалось мёртвое пространство отчуждения. Парк быстро пустел. Только два тайных агента, которые следили за ним от самого его дома с сегодняшнего утра, одетые в неприметные серые кафтаны и чёрные треуголки, продолжали как ни в чём не бывало рассматривать беломраморные статуи Летнего сада. Лорд Уитворт перевёл дух. Его фрак был мокрым на спине. По впалым щекам от висков текли две струйки пота. Демарш дорого ему стоил. Вскоре и он удалился широкими шагами. Его большая карета с причудливым гербом на дверце понеслась по улицам Петербурга.

Вскоре посол уже поднимался по широкой беломраморной лестнице особняка своей многолетней любовницы Ольги Александровны Жеребцовой, сестры последнего фаворита Екатерины Великой Платона Зубова. Карл Уитворт уверенно шагал по роскошно убранным комнатам. Он вошёл в небольшую гостиную, обставленную белой лакированной мебелью, произведённой в знаменитых французских мастерских братьев Жакоб, украшенную по последнему слову моды того времени золотым или из чёрного дерева орнаментом, состоящим из многочисленных древнегреческих шлемов, копий, щитов, сфинксов, грифонов, лебедей и фавнов. Сама же хозяйка возлежала на великолепной бело-золотой кушетке как богиня, на время покинувшая Олимп и спустившаяся осчастливить простых смертных. Шмиз из белой полупрозрачной ткани с огромным вырезом обнажал роскошные плечи и почти всю грудь, щедро одаривающих мужчин ослепительной красотой. Тёмно-русые волосы были собраны в пучок и заколоты длинной декоративной иглой а ля грек. С удовольствием следуя прихотям «нагой» моды, мадам Жеребцова давала возможность немногочисленным посетителям её салона любоваться собой, уверенная, что ей, как и Афродите, стыдиться своей ослепительной красоты не пристало. Два молоденьких восторженных юнца сидели на пуфиках у её ног. Один из них читал французские стихи. Другой просто пожирал богиню глазами.

Смутившись при появлении англичанина, юные поклонники поэзии и русской Венеры вскоре откланялись. Когда они остались одни, Ольга Жеребцова рассмеялась.

— Ты просто испугал моих племянников.

— А не многовато ли их у тебя?

— Да нет, — снова залилась смехом Ольга, — русские семьи многочисленны, у нас очень много родственников.

— Ну, ладно. Бог с ними, с твоими родственниками, — проговорил лорд Уитворт, присаживаясь с краю на кушетку и целуя ей руку. — Я только что разговаривал с Павлушей.

— И ты предстал перед его сумасшедшими очами в таком виде? — воскликнула Ольга.

— Ага. — Весело потирая руки, лорд вскочил и прошёлся по гостиной. — Я довёл его почти до помешательства. Сегодня же мне придётся покинуть Петербург, но я своего добился. Теперь всё английское будет для нашего коронованного уродца как красная тряпка для быка. Он со своим «сумасшедшим Федькой» (так они звали вслед за Екатериной Великой Фёдора Ростопчина, ведающего у Павла внешней политикой) кинется осуществлять самые дикие планы, сближаясь с Бонапартом и угрожая нам войной.