Олег Капустин - Судьба генерала

По лицам генералов и штаб-офицеров Муравьёв понял, что ему удалось убедить большинство в правильности своих действий. Да и высокий патриотический настрой, оскорблённое падением Севастополя национальное чувство требовали выхода в решительных действиях. Дискуссии закончились. Генерал Муравьёв спокойно и уверенно сообщил о предложенной диспозиции и подробно рассказал, кому что делать.

Утром 17 сентября 1855 года, после того как рассеялся утренний туман, начался штурм Карса. Муравьёв наблюдал за действиями своих войск со Столовой горы. На приступ огромной крепости русские войска пошли тремя основными колоннами и двумя отдельными отрядами. Во главе второй колонны, которой командовал генерал барон фон Майдель, шёл поручик Василий Ростовский со своими гренадерами. Неприятельские ядра и гранаты с воем и визгом пролетали над их головами. Но гренадеры не ждали, когда турецкие артиллеристы пристреляются. Русская пехота действовала решительно. Солдаты бросали заранее заготовленные плетни через волчьи ямы, быстро пробегали по ним, прыгали через палисады. И вот наконец-то поручик оказался во рву у крепостной стены. Князь приказал быстрее ставить длинные лестницы. Он уже первым полез на стену. В зубах у него была зажата шашка, за поясом — три пистолета.

В это время егеря заняли позиции на валу надо рвом и открыли огонь по крепостным стенам, выбивая турецкую пехоту и прикрывая лезущих по лестницам гренадеров. Защитники крепости поначалу высовывались между зубцов, кидали вниз камни, стреляли, но меткий огонь егерей заставил их затаиться.

— Быстрее заряжай, Захар! — покрикивал фельдфебель Кирилл Митрофаныч на молодого солдата. — Только смотри у меня — два раза пороху не насыпь, а то так рванёт, что я и без ружья, и без головы останусь!

Митрофаныч прицелился в красную феску, показавшуюся в амбразуре, и выстрелил. На одного турецкого пехотинца стало меньше. А в это время Василий Ростовский уже сражался на стене. Благодаря огромной силе, быстроте и отчаянной смелости он сумел с горсткой солдат захватить два орудия и уже поворачивал их в сторону кривых улочек предместья.

— Петька, лезь быстрее сюда с парочкой бомбардиров, для тебя работёнка появилась! — кричал он вниз приятелю артиллеристу.

Вскоре на стену взобрались и егеря. Они продолжали огнём прикрывать штыковую атаку гренадеров, которых становилось всё меньше. Поручик Ростовский уже командовал ротой, а вскоре и батальоном. Почти все офицеры его полка были ранены или убиты. Несмотря на отчаянный напор гренадерской бригады, дальше предместий им продвинуться никак не удавалось. Генерал фон Майдель, контуженный, с головой, перевязанной белой тряпкой с красными пятнами, прихрамывая ходил по захваченным редутам и ругался по-немецки и по-русски. Он послал уже третьего нарочного главнокомандующему, требуя подкреплений.

— Ещё парочку свежих батальонов — и я зацеплюсь за основные укрепления и ворвусь в город, — орал он князю Ростовскому, которому уже санитар перевязывал левое плечо.

Рядом с ними фельдфебель Митрофаныч склонился над лежащим Захаром. Ему осколком только что разорвавшейся неподалёку гранаты разворотило всю грудь.

— Прощай, дядя Кирилл, — прохрипел молодой солдат. На его губах запузырилась кровь.

— Прощай, парень, — перекрестил его фельдфебель.

— Бери ружьё, я его успел зарядить, — прохрипел из последних сил Захар и затих.

Митрофаныч, схватив ружьё, прицелился и выстрелил по приближающимся фигурам в красных мундирах и фесках. Это шла в атаку на редут, занятый русскими, отборная арабистанская пехота во главе со своим командиром дивизионным генералом Керим-пашой, или Баба-Керимом, дедушкой Керимом, как его любовно называли солдаты. Старец скромный, как сам себя величал турецкий генерал, размахивал ятаганом и громко подбадривал своих солдат. Поредевшая колонна гренадерского корпуса вынуждена была остановиться, а потом и отдать назад часть предместья.

На других участках приступа, как это было всегда, успешнее всех действовал Бакланов. Он вместе с генералом Базиным сумел захватить всю линию Чакмахских укреплений вместе с пятнадцатью орудиями и двумя турецкими знамёнами. Но дальше, чтобы атаковать основные укрепления Карса — Вели-Табии, нужно было пройти под ураганным огнём глубокую и широкую лощину. Однако сил у отряда уже не было. К Муравьёву прискакал весь в пыли и пороховой копоти капитан Ермолов, сын Алексея Петровича.

— Генерал Бакланов приказал передать вам, — возбуждённо доложил офицер, — что они взяли всё, что было назначено по диспозиции. Теперь дело остановилось. Войск мало. Мы не можем взять Вели-Табии. Но если угодно будет прислать четыре батальона, мы перейдём овраг и через полчаса соединимся с вами на Шорохских укреплениях.

— Подожди, — проговорил глухо главнокомандующий и стал прохаживаться по площадке на вершине Столовой горы.

Снизу к нему по тропинке поднялся раненый, молодой офицер.

— Генерал Ковалевский тяжело ранен штуцерной пулей, — доложил он, морщась от боли (весь правый рукав его мундира был мокрым от крови), — его унесли в тыл. Турки отбили все приступы. У нас в полках погибли почти все штаб-офицеры.

Офицер зашатался.

— Быстро отнесите его в госпиталь, — приказал Муравьёв своим казакам из конвоя и, ещё больше нахмурившись, зашагал по каменистому пятачку.

Он вновь осмотрел в подзорную трубу поле боя.

— Правое крыло Шорохских позиций так и не взято. Майдель завяз в предместье и требует подкреплений. У Бакланова дела получше, но он тоже нуждается в поддержке, а где у меня резерв? Всего пять батальонов. На всех уж точно не хватит! — сказал Муравьёв своему заместителю генералу Бриммеру. — Да, нужно признать, что штурм не удался. Вот что, Эдуард Владимирович, я отдаю приказ войскам на отход, а ты внимательно проследи, чтобы при отступлении все блокадные посты вокруг крепости были вновь заняты и держались крепче прежнего. Мы блокаду не снимаем, а, наоборот, ужесточаем.

И Николай Николаевич повернулся к Ермолову:

— Скачи скорее назад и скажи Бакланову и Базину, чтобы отступали. У меня огромная потеря в людях, и я не могу овладеть Шорохскими укреплениями, а это ключ всей турецкой позиции.

Тяжело было Муравьёву принимать такое решение, но он сделал это. Турецкие паши и англичане, возглавляющие оборону города, были уверены, что наместник Кавказа после неудачного штурма, который турецкие войска отбили из последних сил, снимет блокаду Карса и отступит в Грузию. Ведь в этом был их единственный шанс на спасение. Тем более пришло известие, что двадцатисемитысячный корпус Омер-паши прошёл Менгрелию и вступил в Гурию. Турки заняли Зугдиди. Они фактически стояли на пороге Тифлиса. А Николай Николаевич, сжав зубы, стоял на своём.