Александр Антонов - Воевода

Однако, несмотря ни на что, подспудно накапливались силы для большого наступления. Летом 1551 года русским дипломатам удалось отколоть от содружества с Казанью Ногайскую орду. Теперь у Руси остались на юге и востоке только два врага — Крымская орда и Казанское царство. В эти же годы до начала большого похода в русском стане велась и другая подготовка. Она была незаметная, неизвестная русичам, но предполагалось, что в предстоящем наступлении на Казанское царство она сыграет большую роль. Хотели русские воеводы, чтобы их полки не шли вслепую, а знали, как скрытно подойти к врагу, какими путями подтянуть к крепости орудия, где поставить гуляй-города, опорную крепость, какие перевозы перекрыть на реках, чтобы враг не стягивал силы. Во всём этом и участвовали Даниил Адашев и Иван Пономарь. Оба они были подготовлены к тому, чтобы выполнить порученное им дело. И на первый взгляд оно казалось простым.

Когда сошли снега, им велено было собираться в путь на Волгу, в землю черемисов. Их снабдили так, как должно ходить коробейникам по селениям и продавать там свой товар. А товар у них был простой, всего-навсего приклад для шитья: иголки да нитки, ещё булавки. Им снарядили на колымажном дворе крытый возок, побывавший долгое время в служении, пару буланых немудрёных лошадок, каких можно встретить в каждом крестьянском хозяйстве, не прытких, но трудолюбивых; им была выдана грамота, оберегавшая от приставов. И вот уже приближался день расставания с родными и близкими. Пономарю для этого надо было лишь поклониться Чудову монастырю, где он провёл большую часть жизни. А у Даниила Адашева всё оказалось сложнее. Он трудно расставался с матушкой и с батюшкой, с братом и племянницей, но вдруг обнаружилось, что ему ещё труднее расстаться с Глафирой, Глашенькой, которая одной фразой изменила его душевное состояние, степень его чувств к жене. И сказала она это так же просто, как отзывался о своём походе в неведомые края Даниил.

После утренней трапезы, когда лошади уже переминались с ноги на ногу, она тихо произнесла:

— Ты, Данилушка, не забывай нас в дальних землях. Теперь мы вдвоём тебя будем ждать. — Глафира улыбнулась ему, и её глаза светились неподдельным счастьем.

— О чём ты говоришь, Глаша? — шёпотом спросил он.

— Да чего уж скрывать. Понесла я. Вот уже третий месяц, как мы вдвоём возле тебя.

У Даниила перед глазами пошли радужные круги, дыхание перехватило, в ногах возникла слабость. Он никогда не ощущал в себе подобного. Но ведь это же была радость. Он так и возликовал от вести о том, что жена носит дитя, и конечно же сына. Выйдя наконец из оцепенения, он обнял Глафиру.

— Я буду молить Бога, Глаша, чтобы он сохранил наше с тобой дитя.

В порыве страсти он приник к её губам. Это был первый такой поцелуй, навеянный чувством нежности к матери его сына. И тут же Даниил добавил с горечью:

— Господи, как можно теперь уехать от вас!

— Поезжай, семеюшка любезный, с лёгким сердцем. У нас всё будет хорошо. К тому же я не одна: матушки, батюшки рядом.

— Нет-нет, я слетаю в приказ и откажусь от поездки.

— То-то будет урон и тебе, и нам! Идём, я провожу тебя до возка. Вон уж и Ивашка заждался…

— Да-да, нам надо ехать, — растерянно произнёс Даниил и, взяв Глашу за руку, повёл её во двор.

Там у крыльца его ждали родители. Они увидели смущённое лицо сына и ещё более смущённое лицо невестки, её сверкающие глаза. Ульяна первая догадалась, что случилось в последние минуты расставания.

— Радуйся, тебе это подарок на дорогу, Данилушка, — сказала она и осенила сына крестом. — Дай Бог тебе благополучного возвращения.

— Помни, явись ко времени. Осень тебе крайний срок, — промолвил Фёдор, обнимая сына. — А то мы не знаем, как назвать нашего внучонка.

— Назовите его, батюшка, «беспокойный», «взволнованный», ежели что, а как это звучит — в святцы загляните.

Почему-то у Даниила не хватило духу сказать открыто, чтобы назвали Тархом. Всё-таки он был человеком твёрдого нрава и запретное походя не произносил. Пока Тарх — это его второе, скрытое лицо, как у Ивана — Шогаль.

Ворота уже распахнуты. Пономарь сидит на облучке. Даниил машет ему: дескать, трогай коней. Сам поспешил за возком, у ворот помахал всем рукой, а за воротами столкнулся носом к носу с подьячим Фадеем. Он перекрыл ему дорогу козлиной бородкой.

— Жду тебя, батюшка Даниил, кои полчаса.

— Что случилось, Фадей? Или отменили повеление?

— Всё по-старому. Да ехать тебе нужно ноне на Большую Якиманку и там пристать к поезду царевича Шиг-Алея. Да запомни: въезжай во двор через дальние от палат ворота. Там вас встретят, дадут ордынскую одёжку, и ноне же с поездом Шиг-Алея вы отправитесь в путь.

— Эко задал мороку, Фадей. Да не шутишь ли?

— Как шутить! Вчера батюшка Дмитрий в Поместный приказ ходил. Там всё и решили. Сказывают, Шиг-Алей на царство возвращается. Да будто потому, что казанцы прогнали царя Сафа-Гирея. Что деется, что деется, — вздохнул Фадей. — Давай уж я тебя провожу до ворот Шиг-Алея. А то батюшка-боярин спросит, а я лишь руками разведу.

— Дотошен ты, Фадей, далеко пойдёшь, — заметил Даниил.

— Дотошен. Потому как в чины хочу. Мне вот двадцать один, а я уже подьячий. То-то! — И Фадей гордо вскинул голову.

«Да, продерётся в чины сей молодой козел», — подумал Даниил и велел Фадею прыгать в возок.

На подворье Шиг-Алея всё так и было, как сказал Фадей. Адашева и Пономаря встретили, провели в зимник [15] Зимник — здесь: зимнее жильё инородцев, зимовище, зимовье. на конюшне и дали им новую верхнюю одежду, стёганые халаты из суровой ткани, ещё суконные башлыки и мягкие сапоги. Как переоделись Даниил и Иван, так стали похожими на всех дворовых людей Шиг-Алея.

Ждать отъезда из Москвы не пришлось вовсе. Едва Адашев и Пономарь переоделись и спрятали в возок свою одежду, как на дворе началось движение и десятка полтора повозок потянулись к воротам. Пристроились к ним и «коробейники». Из главных ворот выехали кареты, следом конные воины, придворные царевича.

Путь до Казани был неближний — восемьсот двадцать вёрст. А за день одолевали не больше пятидесяти. Похоже, что Шиг-Алей не очень-то и спешил к трону. Он знал коварство казанских вельмож и не доверял им. Сейчас вельможам захотелось пожить в мире с Москвой, и они прогнали Сафа-Гирея. А как только Турция и Казанская орда погрозят им кулаками, они сбросят с трона ставленника Москвы и вновь отдадут его Сафа-Гирею. И потому, предполагая эту игру, Шиг-Алей не торопился в Казань. И хотя шёл он в Казанскую землю кратчайшим путём, через Владимир, Муром, Арзамас, Нижний Новгород, Чебоксары, Шумерлю, Канаш, спешить он не собирался. Где бы ни останавливался царевич, всюду у него были сородичи и среди них он не скучал.