Иван Катавасов - Блаженство по Августину

Вероятно, у всякого крепкого телом и духом всадника непреложно возникают пастушеские, истинно буколические мужественные мысли, рассуждения, толкования, если его средство передвижения в пространстве-времени идет шагом, а тряская рысь или безумный пробег не препятствуют благорассудительной мужской беседе. Ведь не просто так возник древнейший языческий миф о кентаврах, но в обозначение того, что человек и послушное ему животное сливаются в двуединое нераздельное целое.

— …Женщина пастырем стад людских и скотьих быть не может, потому как ее природное естество и телосложение не дают ей никакой физической возможности ездить верхом, — убежденно заявлял Небридий Дамар, целиком полагая существование амазонок пустословной выдумкой древних греков.

— Почему же? — отчасти не соглашался с ним купец-лошадник и коннозаводчик Скевий Романиан. — Клянусь яйцами Леды! В далекой древности воительницы-амазонки могли существовать, коль скоро дочерей им рожали и вскармливали рабыни.

Аврелий больше слушал и в основном не вмешивался в греческую дискуссию, развернувшуюся между двумя эпистемонами-знатоками лошадей и женщин. К тому же следовало поберечь старушку Психею, потому они далеко не сразу сумели нагнать горячих гетульских скакунов Скевия и Небридия.

Подъехавшему Константу, еще больше благонамеренно и милосердно по отношению к своей лошадке замешкавшему на крутом и тягучем подъеме, оба друга с жаром, взапуски бросились объяснять, в чем у них спор.

— …Женщине, как бы у нее ни приютилось причинное женское место, повыше там, пониже, физиология не позволяет безвредно, даже краткое время, передвигаться верхом…

— Посади женщину в седло, она всю дорогу будет ерзать, елозить, сотрясаться, тереться о него любовным устьем, как если бы у нее в промежности машина для рукоблудия. Из-за того она преисполняется бесплодной похотью, утрачивает природное влечение к мужчине и продолжению рода…

— Верхом у нее физиологически необратимо повреждается вся женственность. Ученые доктора говорят: дорожная тряска лишает многих женщин способностей к зачатию здорового плода, так как чересчур разогревает их детородные органы.

— Если женщина уже удовлетворилась механически, какая из нее потом любовница? Притом без любовного влечения и прирожденной женской ненасытности нормальное оплодотворение ее мужским семенем невозможно.

Ответь и рассуди нас, мудрейший муж Констант Фезон, — настойчиво потребовал Небридий.

По поводу тряской механики любви Констант заметил, что есть всевозможные различные позы и способы делать детей у разных народов. И в амазонок врaзумленный мужскими годами, женами и любовницами ливиец тоже ничуть не верил, подобно Небридию Дамару. Потому что в преобладающем большинстве женщины от природы слабосильны и не способны удержать в руках тяжелое боевое или охотничье копье, натянуть тугой лук, нанести неотразимый удар мечом, усидчиво сжимая бедрами седло.

Традиционный довод о том, будто бы в старину люди, в том числе и женщины, жили-были сильнее и крепче, Констант насмешливо отверг, обозвав его баснословной выдумкой выживших из ума долгожителей.

— …Им все, чего ни случись дотоле, мнится лучшим. И жены у них будь здоров как воевали, если они сами не помнят, из памяти выветрилось у них, каково быть мужами.

Необычайную посадку женщины верхом, широко и неприлично раздвинув бедра, Констант Фезон определил, как противоестественную похоть, навроде содомского соития в задний клоачный афедрон.

Из наличного опыта и личных наблюдений он авторитетно и докторально указал, что в кочевьях черных гетулов-номадов, равно в племенах кочевых ливийцев и зенетов, женщины на конях никоим видом, подобием и обычаем не ездят. А на верблюдах они, между прочим, усаживаются боком перед горбом животного, свесив обе ноги на левую сторону.

— Случается, на Востоке какой-нибудь старой карге дозволено в раскорячку громоздиться на осле. Понятно, у ослов круп невелик, да и старухи уж вовсе не женщины, коли к детородству не годны, не способны. Пустое у них, в дряхлой промежности, дело, — веско, экспериментально и кафедрально, по-мужски подвел итог дискуссии Фезон, в его 49 лет казавшийся сущим стариком молодым коллегам.

Однако же коллега Скевий Романиан на том не успокоился, не угомонился и на вечернем привале, покамест караван африканских пилигримов, обозначим по-латыни, устраивался на ночлег, учинил он, негодник и опрокидыватель картагский, натуральный физиологический эксперимент. Он все-таки усадил противоестественно на незлобивую кобылу Психею распутную египтянку Меропу, весьма падкую на то, чтобы в любой момент раскинуть врозь и пошире растворить бедра, если какая там ни будь немыслимая поза славно оплачивается серебряными денариями. Она и совсем догола порывалась рассупониться, но последнее венерическое опоясывание Скевий ей снять не разрешил.

Невиданная картина женщины, сопряженной с лошадью, чтоб получился гинекентавр, — соединим вместе два греческих корня, — никому из публики, пожалуй, не пришлась по вкусу. Меньше всего ритору Аврелию. По его мнению, женщинам любого звания все же стоит вести себя скромнее и благопристойнее на людях, пусть у них и аркадский разгульный симпосий по-гречески на лоне природы…

На следующий идиллический день, неторопливо путешествуя между спелыми виноградниками, созревающими оливковыми рощами, пшеничными полями, засеянными вторым заходом горохом и бобами, картагские пилигримы добрались до конечной цели — старого языческого водного храма-нимфея в предгорьях Восточного Атласа. Отсюда начинается акведук кесаря Адриана Антонина, повелевшего и разрешившего большое строительство, в знак чего и был заложен знаменитый нумидийский красно-желтый мраморный нимфей, а также принесены торжественные жертвы водоносящим девам-божествам.

Спустя двести с лишним лет христианнейший кесарь Констанций Старший жесткими эдиктами наложил вселенский имперский запрет на дневные и ночные жертвоприношения язычников. Впоследствии языческие обряды то дозволяли, то вновь строго-настрого запрещали в бытность империумов последующих кесарей. Нынче ритуальное язычество вроде бы тоже формально непозволительно, однако не всегдашним порядком, не везде и не для всех, — пришел к логичному умозаключению Аврелий, индуктивно поразмыслив.

Стало быть, чтобы упорствующие язычники публично не поклонялись таким-сяким мифическим якобы природным божествам, у нимфея Адриана выставлена стража из трех бдительных и очень благодушных легионеров. Помимо того им вменена не слишком обременительная обязанность охранять нимфей от посягательств неких разрушителей из последнего разбора вконец одичавших христиан-агонистиков. Этих-то дважды крещеных обалдуев здесь и днем с диогеновским киническим огнем не сыскать. Потому как вокруг сплошняком обитают пагани, то есть суеверные поселяне-язычники, втихую, украдкой домогающиеся приносить демонские жертвы кому попало и где придется.