Валерий Замыслов - Углич. Роман-хроника

В ХУ1 и ХУ11 веках Зарядье было заселено большей частью мелким приказным людом, торговцами и ремесленниками; приказные имели связь с Кремлем, его приказами и различными, хозяйственными царскими службами, а торговцы и ремесленники - с Гостиным двором и рядами, лежавшими к северу и западу от Зарядья.

В соответствии с этим главные переулки Зарядья потянулись от Мокринского переулка в гору, к Варварке. Их было три: Зарядьевский, Псковский и Кривой переулки.

Кроме мелких жилых дворов, в Зарядье стояло несколько казенных учреждений и один монастырь. На месте здания на углу Мокринского переулка и Москворецкой улицы находился «Мытный двор» - городская таможня, в коей взимался таможенный сбор - «мыт» - со всякой пригоняемой в Москву «животины»: коров, овец, свиней, и даже кур и гусей. Тут же на «животинной площадке» скот и продавался. Кроме того, здесь продавалось также мясо, куры, колеса, сани, зола, лыко и прочее. От помета животных, как на Мытном дворе, так и вокруг него была «великая нечистота», а воздух был заражен смрадом.

Рядом находились Хлебный, Калачный, Масляный, Соляной, Селедный и другие ряды.

На противоположной стороне Зарядья, в Кривом переулке, стояла царская тюрьма, а посреди, между Псковским и Зарядьевскими переулками, Знаменский монастырь, возле коего находился «Осадный патриарший двор».

Следует заметить, что Зарядье принимало живое участие во всех народных волнениях ХУ1 - ХУ11 веков. Среди его забитых нуждой ремесленников и мелких приказных людей всегда царило недовольство Боярской думой, начальниками многочисленных приказов и «неправедных» судей. Поэтому в Зарядье находили себе приют укрывавшиеся от правительства и преследуемые им люди. При подавлении «бунтов» участники их первым делом прятались в Зарядье, где были такие глухие трущобы, в коих стрельцы и земские ярыжки 82никогда никого не могли найти.

В начале ХУ111 века два важных события сказались на жизни Зарядья: первое - перевод столицы в Петербург, лишивший подьячих и прочих мелких служащих царского двора должностей и превративший Зарядье всецело в мир ремесленников и торговцев, и второе - окружение Петром 1 Китай-города земляными бастионами и рвом, кои на целое столетие закрыли стоки в реку, вследствие чего вся грязь и нечистоты с Варварки стекали в Зарядье и превращали его в буквальном смысле слова в непроходимую трясину.

Антисанитария, соединенная с бедностью и переуплотнением жилищ, сделали Зарядье очагом чумы, коя нашла себе здесь в 1771 году обильную жатву. В 1796 - 1800 годах вдоль китайгородской стены у Москвы-реки была устроена набережная, для чего берег реки был сильно подсыпан, и стены Китай-города оказались наполовину засыпанными. Для выхода на берег в 1782 году были устроены против Псковского переулка Проломные ворота.

Но с внутренней стороны Зарядья стена Китай-города «была более других ветха по низменности места и потому, что больше других была заложена пристройками от домов, лавками и амбарами, так что одни только зубцы ее были видны. К этой-то стене больше всего стекала нечистота, застаивалась и производила смрад».

Г л а в а 13

В ЗАРЯДЬЕ

Когда-то Тимошка Бабай был в Угличе вольным торговым человеком, но жизнь его на торговом поприще не сложилась. Не по душе оказалось ему это «купецкое» дело. Тимохе всегда хотелось стать ратным человеком, дабы лихо повоевать в чужеземных странах, и он помышлял уже податься на Ливонскую войну, но война неудачно для Руси закончилась, и тогда Тимоха, после недолгих раздумий, решил податься на службу к князю Михайле Федоровичу Нагому. Тот, приглядевшись к Тимохе, вскоре приблизил его к себе и сделал своим доверенным человеком.

Два года Тимоха прожил с князем в Москве, а когда Нагие оказались в опале, Михайла Федорович пригласил послужильца в свои покои и молвил:

- Ссылают нас в Углич, Тимоха, но с собой я тебя не возьму. Надумал я тебя оставить в Москве, дабы ведал, как идет жизнь в Кремле. Всё еще может перемениться. Цари не вечны. Затаись где-нибудь - и вынюхивай. А коль что в Кремле с государем случиться, немедля скачи в Углич.

- А как же моя семья, князь? С экой обузой меня тут быстро распознают.

- За семью не беспокойся, Тимоха. Поедет со мной в Углич. Не обижу. К себе во дворец возьму. Ну а ты уж потерпи. Дело-то важное тебе поручаю.

Тимоха тяжко вздохнул: и с семьей было нелегко расставаться, и к Михайле Федоровичу крепко сердцем прикипел. Но что поделаешь? Коль князю и ранее верой и правдой служил, то и ныне надо его повеленье с честью выполнить.

- Добро, князь.

- Спасибо тебе, Тимоха, - обнимая послужильца, Молвил Михайла Федорович. - И вот еще что. Про саблю и пистоль забудь. Отныне ходить тебе простолюдином. Нарядный кафтан смени на сермягу и встань к кому-нибудь на постой. И чтоб человек тот был надежный. Денег тебе немало дам. Сгодятся.

На другой день после отъезда Михайлы Нагого в Углич, Бабай начал бродить по Москве, прикидывая в уме, где ему пристроиться на постой. О Зарядье он пока не думал.

Неподалеку от «плавучего» Москворецкого моста 83собралась огромная толпа. Не было любимее у народа боев кулачных. Велись они с глубокой седой старины. Невзлюбила кулачные бои церковь. Митрополит Дионисий наложил запрет на «игру бесовскую». Ослушников били на площадях кнутом, но и это мало помогало.

Где уж там спрятать в народе удаль и стать молодецкую! Высок и могуч детинушка. Вьются кудри русые, румянец во всю щеку, кровь молодая неудержимо кипит в жилах. Где ж, как ни в честном поединке, испытать свою силушку.

Детина в синем кафтане стоял посреди круга. Он был навеселе, на лице играла широкая улыбка.

- Выходи на честной круг, братцы! Три ковша меда бражного ставлю! - кричал молодец, указывая на бочонок подле себя.

Молчали посадские, поглядывая друг на друга.

- Неужели перевелись добры-молодцы на Москве православной? Не робей, братцы!

Гудела толпа, перекидываясь словами:

- Здоров чертяка. Чего доброго и ребра поломает.

- По всей Москве сильнее Никитки Бурлака не сыскать.

- Ежедень на купецкие суда тюки да мешки таскает, вот и набрал силушки. Труднехонько молодца на круг найти.

Недоволен Никитка. Распахнув кафтан, подпер бока длинными руками, молча заходил по кругу. Махнул с досады рукой, подошел к бочонку, выдернул из него деревянный клин. Брызнула в подставленный ковш с узорами духовитая янтарная струйка. Никитка высоко поднял ковш, крикнул задорно: