Замыслов Валерий - Святая Русь - Князь Василько

Но Якурин так и не дождался боярского выезда. По Ростову же Сутяга, с недавних пор, стал перемещаться с целой сворой оружных послужильцев. Никак, что-то неладное почуял. Хитер, хитер, как лиса, сваток.

И вновь купец впал в уныние, да в такое, что изнемогать стал.

Сердобольная, довольно толковая и разумная супруга его всполошилась:

- Гляжу, печаль тебя гложет. Нельзя так, государь мой. Радость прямит, а кручина крючит. Оставь ты её: кручинного поля не изъездишь. Но что случилось-то? В толк не возьму.

Пелагея не ведала о прошлом своего супруга, взял ее Якурин, совсем молоденькой, из купеческой семьи. Ныне же ей немногим за тридцать - статная, милолицая, с добрым, участливым сердцем.

- Ничего не случилось, - хмуро отозвался Глеб Митрофаныч. - Так… заботы одолели. Кто торгует, тот и горюет. Голова кругом идет.

И впрямь: не спит, не ест Глеб Митрофаныч, гнетущие думы раздирают. И, наконец, додумал-таки. Теперь-то уж Сутяге несдобровать.

* * *

Ехали с привалами: до Василькова городка путь и впрямь далекий. Перекусив, князья и бояре вновь садились на коней. Василько и Владимир вели беспрестанные разговоры. Соскучились, есть о чем потолковать: о семейных делах, женах, проблемах княжеств, междоусобицах… Вспоминали и своих пращуров.

- А ведь Мономах был тоже заядлым охотником, - сказал Владимир.

- Ты читал его «Поучение детям», кое он написал незадолго до своей кончины?

- Не успел, брате. А если честно - поленился.

- Напрасно. Сие «Поучение» надо знать, как «Отче наш». Много мудрого и полезного в его книге. Вот ты сказал: поленился. А лень прежде нас родилась, и ох как живуча она в русском человеке! И добра она не приносит. Наш предок в сей книге сказал: «Лень - мать всем порокам, ибо ленивый человек не токмо ни чему не научится, но и забудет то, чему выучился»… Да ты не хмурься, в оных словах - истина. В сей же книге Мономах приводит в пример своего отца, Всеволода, кой постиг пять иноземных языков. Своих же детей князь предостерегает от лжи, пьянства и блуда. Чего греха таить, скверны сей у нас, хоть отбавляй. Захлебнулись! Едва ли не каждый князь, на басурманский повадок, целые гаремы заводит, жен своих, церковью венчанных, ни во что не ставит. Худо это, Владимир.

Если бы в эту минуту Василько посмотрел на брата, то заметил бы, как побагровело его лицо.

- Владимир Мономах, - продолжал Василько, -осуждал и жестокие междоусобицы. Совершая походы по своим землям, он говорил: не давайте своим и чужим воинам делать пакости, ни в селах, ни на засеянных полях, иначе они будут прокляты. Он высказал прекрасные слова, кои никто не должен забывать: « Не хочу я лиха, но добра хочу братии и всей земле Русской». Вот такие бы чистые помыслы каждому князю.

- Поучительно, - кивнул Владимир. - Поменьше бы корысти и нелюбья нашим князьям… Но я вдругорядь скажу, что Мономах и в охоте зело преуспел.

- Преуспел, Владимир. Мнится мне, такого охотника также Русь не ведала. Из той же книги можно узнать, что Мономах укротил и связал несколько десятков диких коней, дважды тур метал его на свои рога, бодал олень, а однажды лось топтал его ногами. В другом случае вепрь сорвал с бедра меч, медведь едва не подмял под себя, а «лютый зверь» повалил его вместе с лошадью. «И с коня падал, - говорит он про себя, - голову разбивал дважды, и руки и ноги свои повреждал, не жалея жизни своей, не щадя головы». Вот таким отчаянно храбрым был наш пращур.

Среди бояр находился и Борис Михайлыч Сутяга. Лицо его было напряженным. Он искоса посматривал на затылок Василька и коварно думал:

«В последний раз ты едешь на охоту, князь. Спета твоя песенка. Уже завтра ты будешь лежать в домовине. И недели не пройдет, как Ростовское княжество получит Ярослав Всеволодович, а я буду его правой рукой. Хватит Воиславу в ближних боярах и воеводах ходить. А коль заартачится, отправим его в опалу. Сдохнет от злобы. Туда ему и дорога. Я ж стану вторым человеком княжества, самым влиятельным и богатым. В калите окажется тысяча гривен золота. Всё будет в моих руках - и новые вотчины, и власть, и деньги. Всё!.. Лишь бы сын Якурина не оплошал».

Сутяга оглянулся и отыскал глазами в толпе выжлятников и доезжачих Власа. Лицо веселое, безмятежное, значит, рука не дрогнет. Еще бы! Этому глупендяю обещан чин главного сокольничего, вот и рожа веселая.

- Ты так и передай своему Власу, - наставлял купца в своем последнем разговоре Борис Михайлыч. - Важным человеком станет. А там, глядишь, и до боярского чина недалече. Князь Ярослав на щедроты и милости свои не поскупится.

А охотничий поезд всё ближе и ближе продвигался к Василькову. Каждый ведал: сегодня, после полудня, он будет в княжьем городке, отдохнет, а спозаранку примет участие в шумной и веселой охоте - любимой господской затее.

Охотой увлекались с древних времен. Под Ростовом, в окружавших его густых лесах, водились в большом количестве дикие быки и кабаны, лоси, косули и зайцы, медведи, волки, бобры и лисицы. Охоту вели посредством травли зверя собаками. Оружием служил лук со стрелами. Стальной лук, вделанный в деревянную «соху» (приклад) с полосою «ложем», назывался самострелом; толстая тетива его спускалась особым самострельным «коловратом».

Князья обычно выезжали на охоту с большой свитой бояр, имея в качестве оружия два длинных ножа и кинжал, висевшие на поясе, а за спиной - кистень в виде рукоятки с подвешенным на ремне металлическим шаром. По давно заведенному обычаю и сам князь и знатные «княжьи мужи» во время охоты собственноручно вели охотничьих собак. В «поле» находилось около двухсот всадников. В ряду стояло до сотни охотников; из них одна половина имела одежду желтую, а другая - черную. Невдалеке от них размещались остальные всадники, дабы воспрепятствовать зайцам перебегать в их сторону.

Вот таким же способом, на другой день, расставил князь Василько всех охотников. А затем он поднял руку, и главный ловчий затрубил в рог. С громким криком все спустили своих борзых и гончих собак, кои заранее были доставлены в Васильев городок. Раздался громкий, разноголосый лай. Когда появился первый заяц, на него, со всех сторон, наскочило несколько кобелей.

Нападение на «косого» сопровождалось задорными криками:

- Хватай его! Хватай!

А когда появился еще один заяц, князь, стеганув плеткой коня, сам пустился в «поле» со своими борзыми.

Затем показались еще несколько зайцев. И тут началось! Лай собак, топот коней, протяжный и звонкий рёв рожков, азартные возгласы охотников:

- Ату, ату его!..

Натешившись гоньбой за зайцами (было затравлено более трех десятков «русаков»), Василько, после небольшого отдыха, отдал приказ главному ловчему, чтобы тот начинал подготовку охоты на вепрей и лосей. Здесь уже в дело пойдут кинжалы и рогатины, самострелы и кистени. Малейшая промашка - и жди неминучей беды от разъяренного зверя. Но чем больше риск, тем больше запал. Только в такой охоте познаются отвага и сметка.